Встреча в лесу

Как и у многих людей, долгое время проживших в лесу, у меня наберется в памяти достаточно рассказов, подходящих для ночи у костра. Большинство этих creepy story поддаются логичному объяснению, и чаще всего это обычная игра воображения. Однако одна история произошла с хорошим человеком, который никогда не болтал попусту. И отразилась на нем не лучшим образом…

Мужик был обходчиком, так тогда называли егерей. Человек нелюдимый, необщительный и спокойный, как удав. Говорил скупо, про себя ничего не рассказывал. Уже из третьих уст узнавали, что как-то он один умудрился повязать трех беглых зеков, в общем, непугливый и не страдающий избытком воображения. Как звали его, за давностью лет не вспомню, пусть будет Василич.

Дело было близ путевой казармы в лесу, где живут монтеры железнодорожного пути. Выходит как-то летом Василич к бригаде путейцев и начинает расспрашивать, не ждет ли кто маму в гости. Мужики сперва, как водится, давай ржать да подкалывать. Только знают все, что Василич – мужик серьезный, зря болтать не будет. Да и что-то не то с ним. Начали допытываться, что да как. Он отнекивался сперва, молчал, потом выдал весьма странную историю.

Шел, значит, наш герой по своим делам по заброшенной ветке путей. В кои-то веки без собаки, о чем сильно пожалел впоследствии. Идет по шпалам, под ноги поглядывает. Но дорога перед ним вся как на ладони. Задумался, шпарит на автомате. И тут слышит Василич: «Здравствуй, сынок!».

Глаза поднимает – улыбающаяся румяная бабулька перед ним. Он на голубом глазу здоровается, дорогу уступает и дальше пилит, где-то в голове проскочило: «Видать, к кому-то из путейцев матушка добирается…» Только минут через пять дошло до обходчика – ешкин кот, в той стороне, откуда он идет, мост со шпалами через речку, надо бы помочь бабульке. Оборачивается – а на путях никого…

Надо сказать, что вокруг пути березняк на том месте непролазный. Невысокие деревца, как обычно на севере, но густо растут. Так что пройти только по шпалам можно. Ломанул Василич обратно, как лось – может, свалилась в кусты бабулька да встать не может.

Тем более на вид ей хорошо за 80, с палочкой шла, но резво. До моста минут 20 ходу быстрым шагом, ну некуда ей деться. И тут доходит до мужика, что и взяться-то бабульке тоже по-хорошему неоткуда… По-любому он идущего навстречу человека издалека бы заметил, как так?

Свернул Василич на основную дорогу, домчался через пару часов до бригады на путях, давай расспрашивать народ – никто гостей не ждал. Да и кто отпустит старого человека пешедралом по глухому лесу? Дорога заброшена давно, до станций в обе стороны добираться далеко.

Пешком только свои ходят раз в пятилетку. Местных бабушек все как облупленных знают, населения дай бог человек 50. Дозвонился упорный обходчик до второй казармы, не ждал ли кто гостей с другой стороны, откуда топала загадочная старушка. Тоже мимо.

Каких только версий не выдвигали в тот день ошарашенные путейцы – вплоть до выбрасывания бабушки злодеями из поезда или машины. Только вел бы себя нормальный человек по-другому, помощи просил да и шел бы по основной ветке или автодороге. До того места на заброшке по глухому лесу еще дойти надо было, не на парашюте же старушку скинули.

Версия с заезжими грибниками тоже не прошла, бабулька была в обычной одежде – платье да кофтенка, без короба или корзины. С лица обыкновенная, нос не крючком, глаза не красные. Весь извелся Василич – если б знал, заговорил бы, не прошел мимо и не мучился в догадках, что ему встретилось средь бела дня на лесной дороге…

Естественно, излагалось все это совершенно другим языком. И расспросов в дальнейшем герой истории не выносил – сразу начинал материться. Молодые путейцы безрезультатно излазили вдоль и поперек место странной встречи. Ничего на моей памяти там больше не происходило. Только вот Василич, по слухам, разительно изменился.

Кто бы мог подумать, что простой разрыв шаблона так может повлиять на человека? Не оборотня же встретил, не снежного человека – всего лишь то, что ни при каких условиях не должно быть в том месте, типа надоевших всем маленьких девочек, болтающихся по ночам. Последний раз, когда мне довелось его видеть, от невозмутимого лесника осталась одна тень.

Дерганый, похудевший, с проступившими морщинами он вскидывался от резких звуков. Уже весной Василич перебрался на ПМЖ в город, устроился куда-то сторожем и, по слухам, скоро спился. А перед этим одному из рабочих Василич обмолвился, что больше не может спокойно ходить по лесу. Слишком часто воображение рисует ему голос из-за спины: «Здравствуй, сынок!»