Всё споришь и споришь…

Не могу точно сказать, верю я в эту историю или нет. Если честно, отношение к истории, даже такой невероятной, для меня сплелось воедино с отношением к женщине, её рассказавшей. Я многому у неё научилась и безусловно уважаю её, считала и всегда буду считать её прекрасным человеком, добрым и порядочным. Привычка поучать не самое моё хорошее качество, помню, что я обидела Галю, у неё в споре была своя позиция и мнение, свои принципы. Вот здесь у них крест в машине и тут же амулет с перьями, так это всё и подстёгивало меня к шуточкам: “Галь, ну вы как шаманы.” Галя по моему разумению обязана была понимать, что я к ней со всей душой, и не обижаться. Она и не обижалась до поры, а тут как на больное наступила и она посмотрела на меня неодобрительно и сказала: “Вот всё споришь и споришь, ведь ты не знаешь как в жизни бывает, а в жизни бывает, скрутят вот так,”-на этом месте она сжала пальцы в кулак: “Был человек и нет его, он и сам не поймёт, что он и себе-то, не принадлежит уже.” Я поняла, что перешла черту, поэтому всё, что она мне тогда рассказала, восприняла без сарказма, и до сих пор я так и не определила, верю в историю или нет, а она рассказала, развернулась и ушла, оставив меня с неприятным чувством, не то к истории, ни то к себе самой.

Давно дело было, училась я, и, как в те времена принято было, отослали нас летом на помощь в борьбе за урожай, в какую-то “тьму таракань”. Работали и отдыхали, устраивали посиделки у костра, девчата жили отдельно, был для нас там домик специальный, как общежитие для молодых специалистов. Ребята жили где-то на лесозаготовках, но хоть и далековато от нас, и уставали сильно, приходили к нам каждый день. Местная молодёжь тоже оказалась приветливой, многие расспрашивали про город, тоже собирались поступать в институты, думали куда лучше.

Была среди нас одна девушка, коренная Ленинградка, красоты необыкновенной, как с картины сошла, коса до пояса, брови в разлёт, настоящая русская красавица. Она работала с нами и веселилась, главной затейницей среди нас была. Многие ребята по ней с ума сходили, но жених у Катюши был в городе, поэтому очень скоро наши девчата разбрелись по парам, а Катя коротала вечера одна. Тогда и заметила она хмурого нелюдимого парня, что вечно ошивался под её окнами. Парни под окнами для Кати не новость, но этот пугал. Стоял в темноте, смотрел из исподлобья. Хромой, дикий, мы навели о нём справки, оказался сын местной ведьмы. Нам местные сразу дали понять, что мало о жизни его знают, да и знать не особо хотят, и нам стоит держаться от него подальше.

А потом у Кати вещи стали пропадать. Раз косынку не смогла отыскать, мы в поле с утра собирались, у Катюши косы длинные, а голову покрыть нечем. Два платка сшили в один, вот такие у неё косы были. Потом и браслет пропал, цены не большой, но подарок от жениха. Подозревали мы и местных девчат, даже пускать к себе перестали, но всё одно, пропадали Катюшины вещи. Местные стали сторониться нас, а парень, который за мной ухаживал, сказал: “Ведьмин сынок на неё глаз положил, видел я его мамашу днём, ошивалась у вашей калитки.” Потом и мы её заметили. Как-то вернулись внезапно, а мимо нас старуха прошла, здоровенная баба, походка и телосложение как у мужика, взгляд тяжёлый. Лето закончилось, за нами приехал автобус, и тут Катя заявляет:”Не поеду!” Мы и плакали и уговаривали, про родителей да жениха напомнили, но та на своём стоит:”Не поеду!” Тут вышел Игнат, сын ведьмин, взял её за руку и увёл. Деревенские сказали, что долго он у матери в ногах валялся, вот и приворожила та вашу подругу.

Знаю, что родители забрать её не смогли, жених не смог. Долгие годы не было от нашей красавицы ни слуху ни духу. А потом она вернулась. Я в Питере задержалась после развала страны, нашла хорошую работу на швейной фабрике, тогда такая работа на вес золота была, отношения с родителями Кати поддерживала, вот они мне и позвонили. Уже я замуж вышла, ребёнка родила, а тут как гром: “Катя вернулась.” Рванула к ней сразу, всё такая же красивая, только косы с сединой. Та и рассказала:

“Как в тумане все эти семь лет. Муж бил, свекровь за волосы таскала, но не могла я уйти, любила его. Зимой в ночной рубашке по деревне побираться посылали, спала как собака, на полу. Они и ребёнка моего угробили, избили беременную и выкидыш случился, а я всё терпела. Недавно пошли мы в лес за грибами и я почувствовала, что мне вернутся надо в избу, побежала со всех ног, вбежала, а зачем не знаю. Кинулась в комнату свекрови и давай у неё обыск устраивать, знаю, убьют, а сама знай ищу. Ну и нашла вещи свои, на кукле, схватила её и не знаю, что мне делать. А внутренний голос говорит:”В огонь её!” Кинула я её в печь, соломы бросила, угли ещё тлели, занялось пламя, повалил чёрный дым. Вижу: свекровь к дому бежит, но не добежала, упала замертво в огороде, а я вышла, ничего не взяла кроме денег на билет домой, перешагнула мёртвую свекровь и пошла на вокзал”.

Замуж Катя так и не вышла, хоть и красивая, живёт затворницей, никого к себе не подпускает. Она глубоко несчастна. Игната больше не видела. Родители воспользовались связями и развели их без её участия.