Заброшенный дом с чудесной охраной

«Ночь, и тишина, данная навек,
Дождь, а может быть, падает снег
Все равно, бесконечно надеждой согрет
Я вдали вижу город, которого нет»

Когда-то, давным-давно, в заброшенных ныне деревнях и селах жизнь кипела и била неистощимым фонтаном. Люди занимались своими нелегкими повседневными делами, а по вечерам и праздникам устраивали танцы и гулянья под гармонь. Во дворах мычала скотина, на улице звучал девичий и детский смех. Но потом, потом развалилось то, что казалось незыблемым. Союз нерушимый затрещал по швам и развалился как карточный домик, развалились и колхозы, и сельхозпредприятия, которые давали работу жителям деревень. Молодежь разъехалась по городам, а через некоторое время умерли и старики. Деревни, покинутые людьми погрузились в тяжелый летаргический сон. Вечный сон, смертельный, не проснуться им никогда.

***
Я вдохнул полной грудью, а затем выдохнул облачко пара, которое растворилось в утренней прохладе. Утро этого дня можно было назвать не просто прохладным, а достаточно холодным, как это обычно и бывает в начале сентября, однако скоро, солнце прогреет воздух и утренний холод уступит место сильной жаре.

Я шел вдоль дороги, и автомобили проносились мимо меня, рыча моторами и шурша шинами колес. Я внимательно следил за каждой машиной. На скоростном междугороднем шоссе иначе никак, мало ли что может случиться: от банального потери управления, до смерти водителя прямо за рулем с ногой на педали газа, знавал я подобные случаи.
Путь я держал в заброшенное село, расположенное на тридцать километров южнее моего родного города, в лесостепной зоне. И это был уже мой второй поход туда.

Первый поход туда был в середине июня. Я, проводя раскопки на просторах интернета, наткнулся на упоминание о заброшенном селе и сильно удивился этому. Я-то считал, что знаю буквально все в радиусе 40 километров вокруг города, а тут на тебе. Наскоро собравшись, я отправился в заброшенное село. И сие село меня встретило тишиной. Давящей тишиной. Я осмотрел его, некоторые дома выглядели так, будто хозяева ушли только что, другие уже давно превратились в руины.

Пройдя по одной из улиц, а всего их, как оказалось, три, я наткнулся на очень необычный дом. Чем-то он мне показался странным, я даже, не мог объяснить это чувство. Обойдя дом по периметру, и увидев выбитое окно, я проник внутрь. Внутри… Я никогда не видел ничего подобного, вернее, видел, но только на фотографиях, сделанных в Чернобыльской зоне отчуждения. Этот дом, был заброшен уже много-много лет, снаружи катилась жизнь, бегали зверушки, выпадал снег и прорастала трава, а внутри, будто время остановилось.

Над входом на кухню висели два портрета, а точнее, две большие черно-белые фотографии, с которых глядели на меня с немым укором дед и бабка: «Зачем пожаловал добрый молодец, что ты забыл в нашем доме». «Нет, ничего не забыл, счас сделаю десяток фотографий и уйду, ничего не возьму. Обещаю». Стол у окна, а на столе хлебница. Разумеется, никакого хлеба в ней не было. Хлебница стояла открытая, будто рот открыла: «А ну, немедленно положи туда батон!». А рядом с хлебницей прописались очки, потолок над печкой обвалился, а в большой комнате, горнице, держался лишь за счет двух подпорок. В таком доме даже чихать страшно, чихнешь – рухнет потолок прямо на мою бедовую голову. И от могучего удара, все мои мысли и идеи покинут черепную коробку и черными прусаками расползутся по углам.

В углу – аккуратно заправленная кровать, рогач у печки, на крючках висит старое пальто. Висит, и все еще надеется, что его оденут. Из красного угла скорбными ликами на меня смотрели образы Господа, Николая Чудотворца и Божией Матери. Иконы были в отличном состоянии, в красивой оправе и должно быть, стоили денег. Почему их никто не взял, вон, все соседние дома уже давно разворовали, а здесь все не тронуто.

В чулане не было ничего интересного, а в соседней комнате, потолок и крыша давно рухнули и моему взору предстали воистину непролазные заросли кустов и диких трав. И пока я находился в этом доме, меня не покидало странное чувство, что я не один, что кто-то невидимым и неосязаемым духом находится возле меня. Когда я поворачивался к портретам спиной, казалось, что дед смотрит на меня оттуда. Я ощущал движения воздуха и это были не сквозняки, воздух колыхался, как от движения, будто кто-то махал руками. Должно быть, это уже мое разыгравшееся воображение выкидывало фокусы. Сделав еще несколько кадров, я покинул дом тем же способом, что и попал внутрь.

И снова я был в мире живых, где время текло бурной рекой, где светило солнце и пахли степные травы… Из-за сильной жары и усталости, я не стал осматривать оставшуюся часть села, его скрывала полоса деревьев и я не пошел туда – повернул обратно.

И вот я снова шел в заброшенное село, как и тогда, также утро, только вместо тепла холод, а вместо щебетания птиц – шум деревьев, да какой-то пернатый хищник нарезал круги над моей головой летая по спирали. А мимо меня так же проносились машины. Но если в прошлый раз, я шел туда чтобы посмотреть это село, то в этот раз я туда отправился с целью снять сюжет. Видео про это место в общем и необычный дом в частности, а затем, разместить на сайте.

На одном из придорожных деревьев я увидел траурный венок, его не было в тот раз, или я был не слишком внимателен. Что случилось? Может, этот человек шел по дороге, так же как и я, и его сбил автомобиль. В это же мгновение мимо меня на бешеной скорости пронесся грузовик, обдав тугой волной ветра и вонью выхлопов. А может, водитель не справился с управлением… Неуютно мне стало на этой дороге. Неприятно.

От дорог, где на бешеной скорости носятся грузовики, надо держаться подальше – целее будешь. Подождав, пока проедут машины, я пересек дорогу и углубился в поля, за которыми темной полосой простирался лес, за лесом снова поля, а там… а дальше я не был. Вот и посмотрим, что там, за лесом.

Пастух-ветер разогнал белых овец-облака по лугам небосвода, выглянуло солнце, прогрело воздух и согрело меня, а то к этому времени я уже успел знатно продрогнуть, ибо был одет лишь в футболку да джинсовые штаны с кроссовками. Прошло несколько часов, лето вернулось и прогнало осень, постепенно поднималась жара. Лес, темной полосой видневшийся вдалеке, теперь стоял передо мной темной стеной, некоторое время я шел вдоль него, а затем пошел вглубь. Никаких навигационных приборов и компаса у меня не было, поэтому шел, определяя направление по солнцу, да прислушиваясь к внутренним ощущениям.

Часы показывали первый час, а лес остался позади, передо мной снова были поля и искусственные посадки по краям. Урожай уже давно собрали и поля стояли обнаженные. Листва деревьев была еще зелена, но местами, ее уже тронула желтизна, напоминая, что сейчас уже не летняя пора.

Я любовался красотами природы, но тупой занозой в мозгу ныла мысль, что я не знаю, где я есть, может, я уже прошел мимо, оставил село позади и теперь бреду куда-то на юг, окончательно заблудившись. В голове «обнадеживающе» мелькнуло: «Серег, все не так плохо, иди прямо и через пару месяцев выйдешь на Черноморское побережье». Тьфу.

Прошло еще полчаса, тревога нарастала, где я? Я ведь не собирался идти другой дорогой, даже карту не посмотрел. Остановившись, я завертелся. Надо идти на юг. Я иду на юг. Но можно пройти на полкилометра левее или правее мимо деревни не заметив ее. Надо сконцентрироваться, надо попробовать найти ориентиры.

«Без ума. Когда тяжело, освободи разум и разгони мысли», — эти слова всплыли в моей голове, будто акула из морской пучины. Где я их слышал? Я не помнил. «Освободи разум». Я опустился на колени, затем сел, руки положив на ноги, закрыл глаза, ощущая как теплый ветер трепет меня по волосам, как припекает солнце. «Бееез уууумааааааа», — словно сквозь вату, я растворялся в пространстве. Появилось странное ощущение, будто меня подвесили в воздухе, земли не было подо мной. Темнота, но темнота была не пустой, на мгновения в моем сознании всплыли звезды. Звездное небо ночью, а затем меня словно возвратили с небес на землю, я ее снова ощущал под собой. Я открыл глаза в твердой уверенности, что знаю дорогу, усталость сжалась в точку, а затем и вовсе исчезла. Я встал и взглянул на часы – прошло всего три минуты, а я чувствовал себя вполне даже отдохнувшим. Я побежал, через поля, затем лес.

Грудь горела огнем, ноги, будто свинцом налили, но я продолжал бежать, я бежал почти час уже. Лес расступился, и вдалеке я увидел деревню, но не ту, в которую шел. Эта была обитаемой. Достав из сумки бинокль, я рассмотрел деревню, а затем внутри меня будто кто-то произнес «на право». Я повернул на право и, спустившись в лог, пошел по его дну. Примерно через двадцать минут, у меня появилось чувство, что из лога надо вылезать, и вылезать по правому склону. Цепляясь за травы, я вылез и, очутился прямо перед заброшенным селом, но сперва я его не узнал. Черные, обуглившиеся дома, кирпичи остались, но все остальное выгорело полностью. Я ходил и смотрел на этот ад, на это пепелище. Там, в ста метрах отсюда, дом, который мне нужен, интересно, цел ли он?

В прошлый раз я зашел со стороны дороги, и эта часть села была скрыта за деревьями, в этот раз, я вышел прямо на эту часть. Дом, ради которого я сюда пришел, был цел и невредим. Странно, но огонь, дойдя до этого дома, остановился и повернул в другую сторону, но почему-то не испепелил лес и поля.

Путь к дому преграждали заросли уже начавшей увядать крапивы, и чем ближе я подходил к дому, тем страшнее мне становилось. Казалось бы, чего бояться, солнце, день, но легкая тревога превратилась в сильную, а та в свою очередь в страх. Хотелось бежать от этого дома. Я шел, внимательно глядя под ноги – в траве могут быть змеи, и осенью они злые.

И вот я снова пред тем самым выбитым окном. Дурное предчувствие, чувство опасности. Страх словно ледяной рукой сжал мое сердце, а другой рукой схватил за глотку. Я заглянул в окно, мебель была вся на месте, но немного передвинута, и тут я услышал голоса. В доме кто-то был. Я мгновенно присел, чтобы не быть замеченным из дома. Прислушался. Судя по голосам, в доме находились три или четыре человека, голоса были мужские, и из их разговора, я уловил лишь слово «бабло» и фразу «валить надо до трех». Привстав, я взглянул в окно и еще раз осмотрел дом, на полу обнаружилась пара шприцов, а на столе банки и пакетик с чем-то. Иконы были на месте.

Наркоманы. Вот уж с кем мне не хотелось встречаться, и как их занесло в такую глушь? Я взял газовый баллончик в руку, в наличие имелся еще травматический пистолет без единого патрона к нему – чисто психологическое оружие. Был еще мой неизменный нож, но я прекрасно знал, что не применю его против человека. В комнате никого не было. Обойдя дом, я заглянул в другое окно – судя по всему, говоруны были в чулане, дверь в который была закрыта, но голоса доносились именно из-за нее.

У меня появилось острое желание оттуда смыться, передвигаясь на корточках, пытаясь не высовываться из травы, я отошел от заброшенного дома и вскоре вышел за пределы села. Кино для сайта так и не было снято, видно, не судьба.

Направляясь в сторону шоссе, увидел торчащий из земли крест и решил подойти. Это был большой добротный крест, как на кладбище, с прикрученной к нему фотографией. С фото смотрел на меня и улыбался уголками губ молодой парень. Даты на табличке поведали мне о том, что было ему на момент смерти всего 23 года, и смерть его настигла в далеком 2003 году. Может, он жил в этом селе, а может, и еще что, рядом не обнаружилось больше никаких захоронений. На могильном холмике лежали выцветшие и полинявшие пластиковые цветы, рядом с ними мягкие игрушки.

Возвращался я привычным для себя путем – вдоль дороги, правда, шел не по обочине, а с другой стороны посадок. Время было около четырех часов, солнце припекало, ничего не напоминало об утреннем холоде. За судьбу дома я не беспокоился, что-то мне подсказывало, что люди, забравшиеся туда не первые и не последние, а дом как стоял, так и будет стоять, даже спустя десятилетия, и никто не посмеет ничего вынести оттуда, оттуда, где время остановилось навеки. Я был уверен, что горница с иконами не рухнет никогда. «Откуда такая уверенность?», — спросите вы. Спросите что-нибудь полегче!

В придорожных посадках сфотографировал бабочек, которые пировали на гнилых фруктах, коих была целая куча, и которые не вполне понятно, откуда взялись – садовых товариществ здесь нет, а до ближайшей деревни пять или шесть километров.

А еще через час, я вышел к кафе, находящееся в паре десятков метров от дороги, и служащее тем местом, где уставшие водители, да и просто путешественники вроде меня, могут отдохнуть и перекусить. Немного подумав, я решил туда зайти.

В кафе ко мне вышла женщина, кавказской национальности, улыбчивая, лет 30 на вид. Как оказалось, это не продавец, а хозяйка этого крайне полезного заведения. Я развалился полулежа на стуле:

— Хозяюшка, чем потчевать будешь усталого путника?

Женщина молча смотрела на меня и улыбалась.

— Гость зашел, – повторил я – угощать надо. Женщина повернулась и, не говоря ни слова, пошла ну кухню. Я ждал, что она принесет меню, но она вышла с большим куском белого хлеба, намазанного толстым слоем масла, а сверху лежали не самые тонкие куски твердого сыра, в другой руке хозяюшка несла кружку дымящегося чая. Перекусив и отдохнув, я начал ее расспрашивать про здешние достопримечательности. Как оказалось, она довольно много знала, и тогда я задал волновавший меня больше всего вопрос, как вы уже догадались, он касался того села.

— Я видел здесь примерно километрах в 13 на юг заброшенное село. Оно наполовину сгоревшее. Отчего случился пожар?

— Говорят что поджог. Кто-то специально поджог дома. Когда проезжавшие по шоссе водители заметили дым, поднимающийся из-за деревьев, большая часть села уже выгорела. Кто-то позвонил 01. Огонь шел в сторону дороги, в сторону посадок, но внезапно повернул в другую сторону. С этим связано много деревенских баек.

— Каких баек? – я был крайне заинтересован.

— Водители и пожарные говорили, что поселок просто обязан был выгореть полностью, но, ветер неожиданно сменил направление и буквально через десять минут, из неизвестно откуда взявшейся тучи хлынул ливень. Когда пожарные приехали, то тушить уже, по большому счету, было нечего. А один мужик, живущий в деревне, в той, что неподалеку отсюда, говорил, что этот дом охраняют иконы, и что всех, кто хоть что-то оттуда возьмет, постигают болезни и несчастья. Местное суеверие.

— Может, и не суеверие. – сказал я, собираясь расплачиваться с хозяйкой.

— Ты в это веришь? – женщина смотрела на меня с легким удивлением.

— Почему бы и нет? – я пожал плечами.

— Мне пора. – я поднялся со стула. – Сколько я вам должен за обед? – с этими словами полез в карман.

— Ни сколько, – отвечала хозяйка – я тебя угостила.

Сказать, что я удивился – ничего не сказать, да у меня глаза на лоб полезли. Попрощавшись с доброй женщиной, вышел на улицу.

До дома добрался без происшествий и приключений, а дома, вспомнил про тех людей, чьи голоса я слышал. Хватит ли у них ума ничего оттуда не брать? Надеюсь, ибо не хотелось бы мне, что бы их какой-нибудь Кондрат стукнул, какие-никакие, а ведь люди все-таки. Интересно, про какое бабло там шла речь и почему им надо убраться оттуда именно до трех часов. Что должно было произойти в три часа? Вопросы без ответов.

Скоро придет зима, дом занесет снегом, а весной, когда снежное покрывало стечет в низины звонкими ручьями, и из земли полезет молодая трава, я снова схожу туда, чтобы убедиться еще раз, что дом, по крайней мере, комната с иконами — бессмертная.

Автор: Сергей