Теперь я часто бываю в церкви, ищу защиту и прощения Бога, я никогда не думал, что стану там находиться, как на работе.
Но случай изменил это. Я проходил срочную службу на северном Кавказе, в 1995 году, мы вели бои на улицах Грозного, самый натуральный ад, который мы там создали, пропитывал до костей, почти на каждом доме надписи на арабском и русском: « Русские убирайтесь, мы вас всех убьем», боевики ведут обстрелы, перехватывают наши сигналы, отправляют нам головы и конечности наших собратьев, подбрасывают пленки с казнями пленных ребят и не только с этим, в рупорта летят речи о свободном народе Чечни, а что тут делаем мы? Совсем не ясно, мне и моим товарищам не нужна эта война, не нужна эта черная кровь, не нужны эти улицы, усеянные трупами, смотрю на здание – нет стены, и вниз стекают струйки крови, снайпер бьет по нам нещадно, расценивая нас, как военные игрушки, клинят автоматы, вчера Андрюхе оторвало кисть руки, прям в бою, мы хороним убитых траками, зарываем их в эту землю, в эти бульвары и дворы, боевики нам прислали 1000 экземпляров бумаг с надписью: «Груз 200». Страшно, не спим, знаем, что умрем. Это лишь вопрос времени. Сколько нас тут – не знаю, 200-250 человек, не больше. Когда-нибудь я расскажу всю правду, а может и нет, скорей всего нет.
– Макс, уходим, боевики!
Меня отвлек мой друг Серега Изымин, веселый парень, покрайне мере был, но война изменила и его характер, как и любого из нас.
– Куда опять?
– Не знаю, но надо уходить. Они смяли первую оборону и подмяли три точки, так что вставай, Макс, и надо выбираться из парка.
Мы засели в небольшом парке, а в бывших общественных сортирах устроили штаб, тут пахло, конечно, отходами, но и по всему городу ароматы были примерно такими же.
– А где остальные? Задал я дуратский вопрос.
Серега в ответ поиграл желобками, стянул с себя каску и ответил просто.
– Там человек 50 у централа оборону держат, но им не уйти, а у нас еще есть шанс.
И тут просвистело практически рядом. Разорвался снаряд от мухи, обдав нас шумом, грязью и ветром.
– Макс, обопристь о меня и пошли. Через три квартала наши, может – дойдем, может – повезет.
Я ранен, не то что бы сильно, но нога почти не слушается, беру автомат, опираюсь о Серегу, и мы идем.
В горле сушняк, но останавливается пока нельзя, покрайне мере, до ночи, а она благо уже скоро.
– Сейчас, Макс, вон до того подъезда и в подвал, потерпи.
А позади нас стихли выстрелы. Мы знали, что это означает, наших братьев больше нет, и убивать боевиков некому, остались только мы – двое солдат Российской Федерации. Вот и подъезд, вот и подвал.
Привалился к холодной кирпичной стене, дрожащей рукой достал флягу и сделал глоток, по организму пробежала приятная влага. Серега встал возле двери входа в подвал и снял автомат.
-Макс, дождемся полночи и будем пробираться дальше, к нашим, думаю, так будет правильней.
Я лишь пожал плечами. Честно вам скажу, мне было уже наплевать, что правильно, а что нет, жить уже не хотелось. Я закрыл глаза, просто провалился в бездну черную и абсолютную темноту, только мысль:”Я больше не хочу жить”.
Меня разбудил шум, даже не шум, а шорох такой нечеткий, но я открыл глаза, в свети луны я увидел, как мерно сопел Серега, оперившись о дверь, я потянулся к фляжке и открыл её, и тут я увидел, что в дальней стороне подвала кто-то стоит, я схватил автомат и передернул затвор, направил в темноту.
– Прошу вас, не надо стрелять, я не прочиню вам вреда.
Я опешил от такого, но автомат не убрал.
– Выйдите на свет с поднятыми руками, считаю до трех. Раз, два…
– Я не причиню вам вреда, а вот ваш друг должен идти за мной.
Я повернул голову в сторону Серёги, который так же мерно спал.
– Нервы мои напряглись, и я нажал на спуск, но выстрела не последовало, я передернул затвор еще раз и снова нажал на спуск, и снова ничего.
– Мне только нужен ваш друг, я заберу его, а вы будите жить.
Рывком я попытался встать, но у меня ничего не вышло, тень человека повернулась ко мне, и вместо глаз я увидел два уголька.
– Тише, не вставайте, я только за ним, а вам еще надо быть отцом, у вас первенец, мы несомненно встретимся, но намного позже.
Тень подошла к Сереге и обняла его, укутав его черной вуалью, и они растворились в воздухе.
В этот момент я открыл глаза, на мне тяжесть, тяжело пошевелиться, я смотрю, а не мне лежит мертвый Серега, он закрыл меня собой, своим телом. Я провел глазами, а по подъезду слышались шаги и отголоски не на русском языке, все, что мне осталось, притвориться мертвым и ждать, но тут по подъезду раздалась пулеметная очередь с БМП, и в подъезд начали залетать наши. Капитан, вошедший в подвал, увидел два тела – меня и Серегу.
– Уберите тела, в этом доме организуем штаб.
– Я живой.
Выдавил я. Капитан удивленно уставился на лежащего солдата, отправил тут же в полевой госпиталь за городом, а позже я получил письмо, что у меня родился сын, я назвал его Серегой.