Косарь

Эту историю любил нам в детстве рассказывать отец моей подружки. Произошла она довольно давно – лет 40 назад. Это сейчас дядя Петя – убеленный сединами почтенный отец пяти детей и дед восьми внуков. А тогда молодой парень Петька отправился с тремя друзьями на отцовской машине в ближайшую деревню на поиски приключений, попросту говоря – по бабам.
Уж не знаю, как там у них с бабами сложилось, но возвращались они домой далеко за полночь довольные и веселые. Едут по совершенно пустой трассе, нигде ни машины, вокруг пустынные свежевспаханные поля. Едут они, значит, песни горланят, настроение приподнятое, на подвиги тянет. Вдруг из кустов, обрамляющих очередное поле, на дорогу выскочила лиса. Выскочила и замерла, ослепленная светом фар, приближающейся машины.
– Дави ее! – заорал один из приятелей.
– Дави ее!! – подхватили все остальные.
– Давиииии!!! – зараженный всеобщим охотничьим азартом дядя Петя резко крутанул руль, направляя машину прямо на животное.
Слишком резко. Машина промелькнула перед самым носом у обалдевшей лисицы и вылетела на полной скорости с трассы в поле. Перепуганное животное, выйдя из ступора, благополучно умчалось, возмущенно тявкая и распушив хвост, всем своим видом выражая мысль: «А вот так вам и надо, козлы!». Парни высыпались из машины и за головы схватились: Ёёёёёёёёёёёёёё!! Машина утонула в свежей пахоте по самое брюхо. Нечего и думать о том, чтобы вытащить ее первой встречной машиной. Тут только трактором дергать. Ну а какой трактор посреди чиста поля в полвторого ночи? Это теперь надо пешком возвращаться в деревню и по пути молиться, что хоть один тракторист не был в дрезину пьян и согласился бы продрать глаза и их вытащить. Друзья дяди Пети отправились в деревню, а он сам остался машину стеречь, да и мало ли, что в нашей стране не бывает: вдруг и трактор какой, заблудший, нарисуется, может тоже человек с гулянки едет… на тракторе… а что, обычное дело для деревни.
Остался дядя Петя один в поле. Тепло, хорошо, полная луна ярко светит, сверчки поют так, что аж в голове звенит. Оперся дядя Петя на машину, закурил, стоит на трассу посматривает: не едет ли кто. Тут слышит за спиной где-то в глубине поля звук: «Х-хо». Как будто кто-то делает силовое упражнение и на выдохе, так смачно: «Х-хо». Дядя Петя стоит, прислушивается и вот опять: «Х-хо». Он обернулся, в поле всматривается, благо луна ярко светит, все как на ладони, плюс фары у машины горят. Видит в метрах 30 от него дед такой, довоенного образца, с косой стоит и… косит, с этим самым смачным «х-хоканьем». Петр на мгновение даже обомлел, а потом расхохотался над нелепостью ситуации: свежевспаханное поле на котором ни травинки, ни былинки, только корешки старые кое-где торчат, время за полночь, а этот дедуля тут косой машет, хорошо видно перебрал.
– Дед, ты чего, с дуба рухнул? – заорал дядя Петя – Ты что делаешь? Тут же нет ничего!
Дедуля не обращал никакого внимания на веселящегося парня: все так же с упоением и «х-хоканьем» размахивал сельхозорудием – видно получал большое удовольствие от самого процесса и потихоньку приближался. Шаг – взмах косы – «х-хо», шаг – взмах косы – «х-хо».
– Дед, ну ты вообще… У тебя что на полнолуние обострение? Или ты трын-траву косишь? – продолжал загибаться от хохота дядя Петя.
Дед его и взглядом не удостоил, как будто не слышит, а сам открыл рот и сочным, густым басом заревел:
“Из-за острова на стрежень,
На простор речной волны,
Выплывают расписные,
Стеньки Разина челны.”
– Дед, да ну его, этого Разина. Слушай, ты успокойся. Давай лучше покурим с тобой, – наконец взял себя в руки дядя Петя и даже проникся жалостью к старику. Может у человека какое-то горе приключилось, что он так набрался до «белочки». Надо успокоить старика, вернуть к реальности. Но дедуле, видимо, и в его состоянии было неплохо. Он продолжал воодушевленно «косить» и заревел второй куплет.
Тут уже дядя Петя перепугался маленько: а может, он и не пьяный совсем, может, сумасшедший, сбежал из дурдома, раздобыл где-то косу и теперь с ней носится, а вдруг кинется? Против остро отточенной косы даже легендарный лом, против которого якобы нет приема, не спасет. Да и лежит он в багажнике, пока достанешь – этот чокнутый косарь успеет в капусту нашинковать, если захочет. Отлепившись от машины, он стал потихоньку пятиться, приглядываясь к «косарю». Действительно, уж больно странный дед, довоенный, довоенней некуда, так даже не перед Второй Мировой одевались, а перед Первой, в самом начале 20 столетия. Такой наряд даже для глухой-глухой деревни перебор, а здесь же пригород, до города 20 минут. Где он только взял это старье? Точно, псих. Мотать надо!
А странный дед продолжал удивлять. На секунду приостановив пение и «косьбу», он обернулся и куда-то в пустоту поля заорал:
– Олешка, кудыть тя черти безрогие унесли! А ну, ходь сюда! Загребай колосья.
– Иду, деда! – зазвенел в ответ звонкий мальчишеский голос из неоткуда.
Дядя Петя вторично застыл на месте от удивления, в голове путаясь, роились мысли: «Боже мой, да что же это такое. Там же нет никого. Откуда голос? Кто же из нас спятил-то?». Странный дед, который все так же не обращал на него ни малейшего внимания, был уже метрах в 5-ти. И тут дядя Петя разглядел еще одну деталь, которая привела его в еще больший шок, чем странный дед и голоса из ниоткуда. Вокруг косаря колосилась, как будто бы из тумана сотканная рожь. Короткий взмах – и вот она полегла под острым ножом косы. Дед делает шаг вперед и на пустом месте возникают налитые колосья, а оставшиеся позади, срезанные – исчезают.
– Ааааааааааааа, – заорал, окончательно потеряв самообладание, дядя Петя и кинулся прочь.
– Оооооооооооо, – басовито заревел дед, прочищая горло, перед следующим куплетом.
Дядя Петя несся сломя голову по дороге, а ему вслед неслось разудалое:
– Что ж вы, братцы, приуныли,
Эй ты, Филька, черт, пляши,
Грянем песню удалую на помин ее души!
Слова насчет «помина души» особенно не пришлись по вкусу будущему главе большого семейства, и он наподдал ходу. А где-то там за спиной в поле песня оборвалась на полуслове, как будто радио выключили. Дядя Петя на бегу оглянулся, но увидел только отцовскую машину с включенными фарами, а возвращаться проверять, куда все делось, как-то желания не было. Так и несся дальше по направлению к деревне, на ходу во всю мощь легких поминая незлым, тихим словом и «гребанную лису», из-за которой они оказались в поле, и друзей-балбесов, которые его сподвигли на это автосафари, и застрявшую машину, а в особенности призрачного деда со Стенькой Разиным на пару. Как выразился первоисточник: «у меня от страха не то, что волосы – зачатки усов дыбом встали». Километра 4 без остановки пролетел, так спешил убраться подальше от «народного певца», что едва не угодил под выехавший на помощь трактор. Друзьям еще пришлось и в чувство его приводить, тормошить, по физиономии хлестать, чтобы он хоть что-то мог связно рассказать. Сонный тракторист, выслушав сбивчивый рассказ дяди Пети, в котором преобладала выразительная жестикуляция и мат, одарил его мутным взором и сердито буркнул: «Ну и чего орать-то было? На том поле народ постоянно то бабу с серпом видит, то стайку мальчишек в одних длинных рубахах, то косарей, непонятно что косящих, иногда даже по снегу. Они нас не видят и не слышат. Своим делом заняты. Появляются не пойми откуда и туда же исчезают. Никого не трогают. А ты тут глотку дерешь, как будто режут. В деревне слышно было, всех собак переполошил. Тьфу, дурак городской…»
В общем, веселая ночка выдалась дяде Пете. А на песню о лихом разбойнике Стеньке Разине у него вообще рефлекс выработался – как слышит, то аж подскакивает. Помню, мы в детстве с его дочкой Светой специально ее вызубрили и научились петь с таким народным надрывом, чтобы его подкалывать.