Никифор

Расскажу про случай с прабабкой, о котором прочитала в записях ее, а там и подтверждения нашла. Жила она тогда на хуторе рядом с лесом, напишу, как в ее тетради, от первого лица:
«У моего сынишки болезнь была, жар, кашель, сделать ничего не могли, не помогало, уже и чахнуть мальчик начал, хоть и было у меня отпрысков 7, да все же каждый родной, хоть что люди говорили, а своя кровиночка бесценна. Я не сильно набожная была, но тут руки опустились, уже и что делать не знаю, сижу с соседкой-кумой, плачу, в сердцах и сказала на иконы: «Господи, хоть ты помоги…».
Минут через 10 в дверь стучат, открыла, а там Никифор.
– Здравствуй, Раиса. Слыхивал, мальчонка прихворал у тебя?
– Здравствуй, коль не шутишь. Да прихворал, уж и не знаю, что делывать. А ты же вроде уехал, уж года 2 как?
– Да я не надолго… не надолго… Ну что, Раиса, есть у меня снадобье для отпрыска твоего, держи, дай ему выпить все. А утром глядишь и здоров будет, хоть твоему помогу. А я пошел, пора мне.
– Да куда ж, как? Зайди, посиди, отдохни с дороги.
– Нет, мне уже пора, прощай.
На том и ушел в лес с чего-то. Посмотрела на бутылочку, диковинная, внутри, по запаху похоже, отвар какой-то. Делать нечего, дала мальчонке, он и заснул, а утром гляжу, встал, жара нет, бодрый, есть попросил, радости не было предела. На следующий день думала пойти в город, да поблагодарить Никифора, он у сына жил, куда идти, да где живет, он много раз рассказывал.
Пришла я в город, расспросила, разузнала, как пройти, пришла, стучу, открывает девушка:
– Здравствуй, дочка, а Никифора можно?
– Какого Никифора?
– Так Николаевича.
– Так ведь умер он!
– Я его только вот живехонького-здоровенького видела.
– Да быть того не может! Уж полгода как схоронили их.
– С кем схоронили?
– Так с сыном его, мужем моим, Димой. Их бревнами придавило, так их в лесу и схоронили, нести по сути нечего было, заслонка, где бревна были, переломилась, а они шли как раз, так все бревна на них и скатились горой.
Девушка плакала, зашла я, рассказала ей про тот случай, расплакались потом вместе. Девушку Маша звали, осталась от мужа комната, да сын Максим чуть больше года. Осталась я у нее ночевать, путь-то долгий, и снится мне сон, приходит Никифор:
– Помогла-то настойка?
– Помогла, и как отблагодарить не знаю даже.
– А я скажу как. В половице прямо у двери денег немного собрал, я хотел сыну отдать, да видать, не суждено, пусть хоть внук порадуется. Да и ты себе половину возьми.
И проснулась сразу, уже утро было. Рассказала Маше, смотрим, действительно там деньги оказались, да говорить про дележ не стала, не мои деньги не мне и брать.
Пришла домой, все как обычно кроме одного: в Бога теперь верую всей душой, кабы не он, не было бы моего мальчика, внуков, да и наверное надежды тоже».
Вот такая вот история приключилась в далеком 1918 году на хуторе близ Мариуполя. Лесов тут уже нет, хутор вымирает, осталась пара старушек, вот кладбище осталось, а Никифора с сыном перенесли на его территорию (кладбища) в 70-х, когда вырубали лес и нашли 2 могилы с каменными крестами и выбитыми имена, старые люди их еще помнили, так и узнали кто это, перезахоронили, собирали всем хутором деньги, а люди, что перезахоронили, говорили, что кости буквально как прессом раздавило. Я эти могилы сама видела, мне их сказали, где найти, да и искать особо не пришлось, кладбище-то махонькое, узнала об этом от старушки, Марины Ивановны, бабушка 34-го года, было это лет 5 назад, жива она сейчас или нет, не знаю, но человек она очень добрый.