Приключения в покинутом мире

«Попробуйте представить себе, что человечество полностью исчезло с лица Земли. Этот рассказ не о том, как мы исчезнем. Важнее узнать, что произойдет с миром, который мы оставили после себя».
Выдержка из фильма «Жизнь после нас»

Автобус мчался по трассе, увозя меня на запад, за его окнами на бешеной скорости мелькали леса, поля и степи, изредка – деревни, а местами попадались глубокие овраги. Я оторвался от созерцания пейзажей и, вытащив из недр рюкзака карту, начал в двадцатый раз рассматривать место, куда я направлялся.

За несколько дней до этой поездки я встретился с Анастасией, тридцатилетней замужней женщиной, имеющей двоих детей. До замужества Анастасия занималась тем, же чем и я, — исследованием заброшенных, покинутых мест. Правда, в отличие от меня, она их исследовала не в одиночку, а с группой таких же путешественников. Их была целая команда из шести человек, но время идет, у искателей приключений появились семьи, и они осели, выбираясь в походы лишь раз в полгода.

Именно от Анастасии я и узнал про покинутый мир — целый район, являющийся практически необитаемым. Настя рассказала, как туда добраться, предупредив, что за один день я не уложусь. Но я надеялся успеть. И, как и всегда, сие дело я решил не откладывать в долгий ящик. В этот же день пошел на автовокзал и купил билет на автобус, ехать нужно было с пересадкой.

А на следующий день я отправился в свое самое длинное в этом году путешествие. Путешествие в покинутый мир. Я не сказал, куда я еду, не сказал об этом ни Евгении, ни родственникам, ни знакомым, лишь одна Анастасия знала, куда я отправился. Но даже она не знала, когда я должен вернуться. Я не сказал правду родственникам только потому, что не хотел, чтобы они за меня волновались, я солгал. Я сказал, что отправляюсь в Липецк, и пообещал вернуться к одиннадцати вечера. Ехал не за острыми ощущениями, я собирался сделать фоторепортаж про эти покинутые деревни, четыре из которых являются полностью необитаемыми, а в остальных живут по несколько человек.

Автобус уносил меня вдаль, с каждой минутой, с каждым километром, мой дом был все дальше, а что впереди — я точно не знал. Свернув карту, я снова взглянул в окно: местность менялась, плоская равнина медленно превращалась в холмистую, леса практически исчезли, вместо них простирались бескрайние поля и степи. Взглянул на часы: было уже почти десять часов утра, через полчаса мы должны были приехать в пункт назначения. Я был почти у цели.

Сойдя с автобуса в районном центре, я отправился на кассу, чтобы узнать время отправления автобуса в одно из более менее крупных сел, из районного центра было далековато идти до заброшенных деревень. Автобус отправлялся только в 13:45, а сейчас было 10:30. Ну и дела! Это что, мне столько ждать? Я подумал, затем еще немного подумал, после чего плюнул и решил идти пешком. Всего-то тридцать километров по прямой. Ходил я и дальше. Я расспросил поподробнее про дорогу у местной бабули, сидящей на скамейке недалеко от автовокзала. Бабушка рассказала мне про местность, при этом сказав, что я ни за что не дойду.

— Йо-хо-хо и бутылка рому, – ответил я ей, — да я на шестьдесят километров гонял и, если надо, до китайской границы дойду.

По глазам бабульки я понял, что она мне не поверила ни на грамм. Ну и Бог с ней. Попрощавшись со старушкой, я отправился в путь, отойдя метров на двадцать от скамейки, оглянулся. Бабуля качала головой, а затем перекрестила меня вслед. «Спасибо, родная», подумал я.

Я уже больше часа шел по асфальтированной дороге, по обеим ее сторонам росли посадки, а там, за посадками, простиралась холмистая степь. Далеко на севере виднелась темная полоса леса. Отсюда лес казался темным и дремучим, но я знал, что на самом деле он небольшой, а за лесом вновь простирается такая же степь. «Горелый лес», вот как назывался этот лес на севере.

За этот час меня обогнали всего два автомобиля: почтовый «москвич-пирожок» и обычная «нива». Солнце припекало с каждой минутой все сильнее и раскаляло асфальт, превращая его в жаровню, по траве тоже было идти не легче – от нее нещадно парило, и было душно. Да, от травянистой степи шла духота.

Я поднес бинокль к глазам и осмотрел местность: дорога виляла среди холмов, позади виднелся районный центр, а спереди была только дорога, серой лентой убегающая вдаль. Самая пустынная асфальтная дорога, которую я когда-либо видел. Над моей головой высоко в небе кружили огромные птицы: коричневые, с черной каймой на хвосте и белыми концами крыльев – степные орлы. Эти птицы – истинные хозяева этого покинутого людьми мира, огромные, мощные, для них пролететь тридцать километров ничего не стоит. Причем они способны преодолеть это расстояние, не совершая ни единого взмаха крыльями, а паря на расправленных крыльях в воздушных потоках. И их было много, глядя в бинокль, я насчитал восемь этих огромных хищников. Один из орлов взлетел с земли в пятнадцати метрах от меня. Птица взлетала тяжело, словно перегруженный бомбардировщик, но набрав высоту, плавно заскользила над землей. Я сделал несколько кадров и отправился дальше.

Еще через час пути впереди показался поворот на юг, а за поворотом — частные дома, вот и первая покинутая деревня, численность населения – два человека. За деревней из кустов торчало какое-то строение, похожее на руины какого-то замка. Подойдя ближе, я понял, что это давно заброшенная и полуразрушенная церковь. Куполов не было, стены держались на честном слове, деревянный пол давно сгнил. Похоже, этот храм стоит покинутый с самой революции. Странно, стены еле дышали, а иконы, изображенные на стенах, выглядели почти нетронутыми. Святые образы оказались неподвластны времени.

Сфотографировав заброшенный храм, я отправился в дом, находящийся напротив церкви. К дому пришлось продираться через заросли крапивы и татарника. Сам дом представлял из себя жалкое зрелище: крыша уже давно обрушилась, стекол в окнах не было и по дому гулял сквозняк, это притом, что на улице был почти штиль. Я зашел в одну из комнат, и мне в лицо бросилась какая-то черная тень. Взмахнув руками, я упал на пол и только лежа на полу, понял: это всего лишь летучая мышь, которую я потревожил. На потолочных балках сидело, а точнее, висело несколько ее подружек. Выбравшись из дома, я снова вышел на дорогу и пошел дальше, к пункту назначения.

Прошло еще два часа, я все так же шел по дороге, мои мозги шипели в черепной коробке от перегрева, а над головой все так же летали орлы. Та же степь. Позади меня раздался автомобильный сигнал, я обернулся.

Ко мне подъехал уаз, и высунувшийся из окна водитель прокричал мне:

— Куда идешь, путник?

— К Горелому лесу, – ответил я.

— Ну, садись, подвезу, мне не туда, но километра на четыре тебя подброшу.

— Спасибо, брат, – я забрался в кабину, и машина тронулась с места.

— Ты чей? – поинтересовался водитель.

— Городской, – ответил я, – приехал к вам делать репортаж о заброшенных деревнях в Центральной России.

— Ты репортер? А какой газеты?

— Нет, не репортер, – ответил я. – Но, может быть, я эти снимки куда-нибудь и продам.

Прошло несколько минут, когда водитель объявил:

— Все, приехали! Дальше иди сам, удачи тебе.

Я пожал деревенскому водителю руку, после чего проводил взглядом удаляющуюся машину и направился к деревне Осинники, наблюдая все тот же пейзаж: орлы, степь и посадки. А через двадцать минут около меня снова остановился автомобиль — «волга», самой первой модели, с оленем на капоте.

— Куда идешь, внучок? – прокричал дедок из кабины.

— К Осинникам.

– Садись, подброшу.

Я не верил своей удаче. Дед не подбросил меня до деревни, но приблизил к ней еще на пять километров.
Выйдя из машины и попрощавшись с дедом, я пошел по дороге и вскоре повернул на запад. Там, на западе, между пологими холмами, уже виднелся пункт назначения.

«Просто невероятно, как сегодня все удачно складывается, этого просто не может быть. К одиннадцати вечера я действительно вернусь домой». От радости потирал руки и чуть ли не подпрыгивал, как маленький мальчик. Вот кто меня тянул за язык, а? Говорено-переговорено, не говори «гоп», пока не перепрыгнешь. Именно в этот момент мое везение и закончилось. Сглазил я свою удачу. Правда, сразу я это не заметил.

Спустившись с холма, я вошел в деревню Осинники. Когда-то здесь проживало сто десять человек, теперь – всего шесть жителей, и те — дачники, приезжающие лишь на лето. Сегодня деревня была пустой. Осмотрев дома, полазив по заброшкам и сделав около тридцати кадров, я решил идти и искать оставшиеся две заброшенные деревни.

Солнце палило просто нещадно, иссушая степь, а крутой подъем к вершине холма отнимал последние силы, и вот тут возникли первые проблемы. То, что было изображено на карте, абсолютно не соответствовало тому, что видели мои глаза: на карте не было заброшенной дороги, а место, помеченное как деревня, было просто чистом полем, и во веки веков здесь не было домов. Я недоуменно пожал плечами и пошел по бездорожью, продираясь через густой, высотой по пояс бурьян. Перейдя поле и посадки, я увидел на склоне холма одиноко стоящий дом. Спустившись с холма, я направился к дому.

Во дворе дома залаяли собаки, оповещая хозяев о том, что идет чужой человек. Я подошел ближе, и две не самые маленькие собачки кинулись мне наперерез. Развернувшись к ним передом, я зарычал: «Брысь отсюда, шавки!». Собаки, видя, что атакуемый объект даже не собирается убегать и к тому же вместо страха испытывает агрессию, подрастеряли свой пыл и закружились вокруг меня, яростно облаивая и боясь одновременно. Кусты, росшие рядом с домом, зашевелились и из них выскочили двое детей: девочка лет двенадцати и мальчик лет восьми. Дети со всех ног кинулись в дом, из которого минуты через две вышла женщина и не спеша подошла ко мне. На вид ей было тридцать-тридцать пять лет, ростом мне до подбородка, одетая в длинный сарафан и стоящая босыми ногами на траве.

Женщина поглядела на меня небесно-голубыми глазами, а затем поинтересовалась:

— Чем могу вам помочь?

— День добрый, — сказал я, – я ищу две заброшенные деревни, они где-то здесь, но я не могу их найти.

— Здесь все деревня заброшены, – отвечала женщина. – Во всей округе в радиусе двадцати километров проживает всего несколько десятков человек.

Я достал карту и показал женщине приблизительное расположение этих деревень.

— Вот Осинники, — говорил я, — вот Горелый лес, а они должны быть между холмами.

Женщина глядела на меня своими бездонными глазами:

— Прости меня, молодой человек, я не разбираюсь в этой карте. Одна деревня должна быть на той стороне этого холма, а другая на переднем склоне следующего, – женщина указала рукой на плоские холмы.

— Вы здесь с детьми живете и больше никого нет? – поинтересовался я.

— Нет, муж еще есть, он скотник, в деревне за десять километров работает.

«Отважная женщина,» – думал я, – «не боится в такой глуши».

Прошел еще час, день клонился к вечеру, а я так и не нашел эти две заброшенные деревни. Я нарезал круги на местности, твердо решив, что не уйду с пустыми руками, но время шло, и оно было против меня. Вся вода, что я брал с собой, была уже давно выпита, а новую воду еще никто не завозил, источников чистой воды на местности не было. Бинокль стал казаться дьявольски тяжелым, полупустой рюкзак оттягивал плечи. От длительного пребывания на солнце появилась тошнота, но я упорно, с тупой настойчивостью поломанного робота продолжал прочесывать местность. Перебравшись через холм, я увидел заброшенные дома. Вот она, моя цель, наконец-то! Я и пошел к ним по бездорожью, через бурьян и колючие травы.

«Попробуйте представить себе, что человечество полностью исчезло с лица Земли». Неудивительно, что я не мог ее найти. От деревни осталось всего шесть домов, и из этих шести только два были в относительно нормальном состоянии: от остальных остались либо руины, либо просто груда камней и дерева. Чем ближе к вершине холма находился дом, тем хуже он выглядел. Подставленные всем ветрам, солнцу и дождю, дома приказали долго жить. Эрозия и вода не оставили им шансов на спасения, в двух, относительно целых домах, уже давно провалилась крыша, а внутри, там, где раньше стояли шкафы и кровати, теперь росли кусты и травы. Время безжалостно стирало воспоминания об этих деревнях. Осмотрев деревню и сделав несколько десятков снимков, я отправился ко второй деревне, расположенной на другом холме, а между этими холмами протекала небольшая речушка, заросшая тростником и лилиями.

Спустившись к реке, по берегам которой росли плакучие ивы, я начал искать место, где можно ее перейти.

Какое-то шестое чувство заставило меня оглянуться и посмотреть на склон холма. От увиденного у меня по спине побежали мурашки. «На медведя идешь – нож точи, на кабана идешь – гроб теши», — так говорили старые русские охотники.

По пологому травянистому склону к реке направлялись четыре огромных зверя. Это была не семья кабанов, а стадо, и это стадо направлялось ко мне бодрой рысью. Кабаны, живущие в Горелом лесу и располагающихся за лесом зарослях кустарника, регулярно совершали набеги на эти территории и портили огороды у немногочисленных жителей этих полузаброшенных земель. Сдается мне, они шли на водопой. Приблизившись ко мне метров на шестьдесят, секач побежал в мою сторону. Я не знал, что ему надо, может, он всего-навсего хотел со мной за руку поздороваться, но я не жаждал этой встречи. Кабан с разбегу сшибает человека с ног, пытаясь распороть ему живот, а затем атакует уже лежащего на земле человека, метя клыками прямо в глаза.

Река казалась мне неглубокой, в ширину она была метров десять-двенадцать, и я решил уйти от секача, перейдя реку, если я уберусь с места водопоя, он за мной гнаться не будет. И я, как был в джинсовых штанах, футболке и кроссовках, с рюкзаком за спиной, полез в воду. Илистое дно реки засасывало ноги не хуже болота, и приходилось прикладывать немалые усилия, чтобы их выдернуть. Первый, второй и третий шаг, вода была по колено, а сделав четвертый шаг, я провалился по самую шею и поплыл. Река оказалась глубже, чем я предполагал. Доплыв до противоположного берега, начал быстро взбираться на склон холма, но неприятности, обрушившиеся на мою голову, и не собирались заканчиваться.

Поскользнувшись на траве, я приложился коленом левой ноги о достаточно крупный камень. От боли перехватило дух, но, собравшись с силами, я полез вверх на четвереньках. Взобравшись на холм, посмотрел в сторону реки: как я и предполагал, кабаны пришли на водопой, меня никто не преследовал. Но мои проблемы только начинались.

Я промок до нитки, но это еще полбеды: телефон, лежащий в кармане штанов, промок, и теперь из аппарата вытекала вода. Но и это еще не все — я остался без денег, ибо они просто размокли, и без ножа, каким-то образом соскочившего с ремня и теперь покоящегося на дне реки. Все, что находилось в рюкзаке, также промокло, в том числе и паспорт. Бинокль уцелел каким-то чудом. Итог: я остался без связи, без денег и документов, потеряв нож и промочив спички, за черт знает сколько километров от цивилизации. Все бы ничего, да добавились еще две проблемы: через четыре часа зайдет солнце, а травмированная нога начала опухать и сильно ограничивала подвижность.

Зараза, а выбираться-то надо! Если раньше у меня была только одна первоочередная цель – сделать качественные снимки, то теперь их стало несколько: выйти к цивилизации, найти телефон и переночевать где-нибудь. Так как до районного центра было тридцать километров, я решил выбираться в другую сторону, к относительно крупному селу, до которого было всего девять километров.

Осмотревшись по сторонам и отодрав от себя пиявок, я поковылял мимо заброшенной деревни, практически не глядя на дома: что на них глядеть, фотографировать их все равно нечем, да и не до этого мне было. Миновав заброшенную деревню и пройдя пару километров по невысоким, плоским холмам, я вышел на такую же деревню. С первого взгляда она выглядела абсолютно заброшенной, но во дворе одного из домов сохла одежда на веревке, а в огороде ковырялась тучная бабка.

— Здравствуйте, – поздоровался я с бабкой.

Бабка молчала в ответ, а я продолжил.

— У вас не найдется телефона? Мне позвонить надо, свой мобильник я искупал в реке.

— Нету здесь телефона, – ответила бабка.

— У кого и где можно заночевать? – поинтересовался я.

— В поле ночуй, – ответила бабка.

— Бабуль, у меня большие проблемы.

— Мне начхать на твои проблемы, – рявкнула эта свиноматка, – убирайся к чертям, а не то я на тебя Тузика спущу!

— Спускай, если собаку не жалко, – ответил я спокойным голосом, — разорву я твоего Тузика на части, он и тявкнуть не успеет. Веришь, нет? Так и будет! Аминь!

Бабка уставилась мне в глаза, но тут же отвернулась, обжегшись об мой взгляд, а я пошел прочь. Один из серых гусей, пасшихся неподалеку, вытянул шею и, зашипев, побежал за мной. Я сперва попытался убежать от этого гадкого гуся, но травмированная нога не давала мне бежать быстро, а проклятый гусь не отставал. Мне стало мерзко на душе, я не пасовал ни перед какими преградами, а теперь трусливо убегаю от гуся? Я остановился, подождал, пока гусь подбежит поближе, а затем, стиснув зубы и сделав упор на левую ногу, здоровой ногой дал этому гусю оглушительного пинка. Гусь оказался невероятно тяжелым, но и пинок получился нереально крепким – гусь красиво, боком, отлетел в кусты. Что ж, один-ноль в пользу Спартака! Через несколько секунд до моего слуха донеслись страшные проклятия, которые ненормальная жирная бабка насылала на мою голову. Она желала мне, чтобы я сдох, а мой труп сожрали волки.

Я, повернувшись к бабке, прокричал:

— Спасибо! И тебе дай Бог доброго здоровья и долгих лет жизни!

После чего пошел прочь из этой деревни, а вскоре наткнулся на еще один одиноко стоящий дом. Дом находился на склоне холма. Спустившись, я увидел мужчину, который катил по двору на инвалидной коляске женщину, судя по всему, это была его мать. Подойдя к калитке, я попросил мужчину дать мне телефон, объяснив, что случилось. Мужчина подкатил инвалидную коляску к калитке, после чего вышел ко мне. Поглядев в глаза этого человека, я понял, что от него помощи тоже не дождешься. Не знаю как, но я умею с первого взгляда определить, что передо мной за человек, и сейчас мне внутреннее чувство подсказывало, что это враг. Мужчина начал подробно меня обо всем расспрашивать, после чего принялся задавать странные вопросы: знает ли кто, куда я пошел? Когда я должен вернуться? Да что у меня в рюкзаке?.

После этого он сказал:

— Я пущу тебя переночевать, но только чем ты будешь расплачиваться?

— Что?

— Как что, — говорил мужик, — денег у тебя нет, ничего у тебя нет, а за услугу платить надо, чем платить-то будешь?

— Не боись, – ответил я, – рассчитаюсь.

— Иди к колодцу умойся, – мужчина указал рукой на колодец, стоящий во дворе дома.

Пройдя мимо дровяной кучи и подойдя к колодцу, хотел уже опускать в него ведро, как спиной почувствовал угрозу и, не знаю почему, резко пригнулся. Над моей головой просвистела здоровенная дубина. Не давая врагу снова размахнуться, я выбил у него из рук полено, после чего мужик схватил меня за грудки, а я, освободившись от захвата, ударил его лбом в лицо, и мужик рухнул на землю как мешок с дустом. Но мне этого показалось мало, я подошел к лежащему на земле противнику и, взяв его за волосы, приложил лбом об то самое полено, каким он хотел грохнуть меня. Мужик катался по земле, зажимая руками рассеченный лоб и кровоточащий нос.

— Как мне выйти к людям? – этот вопрос меня волновал больше всего. – И почему в этом месте одни психи попадаются?

— По тропе, которая за домом, – простонал мужик, – к людям выйдешь. Только не сворачивай никуда.

— Почему я должен тебе верить, тварь?

— Богом клянусь! – стонал мужик, — по этой тропе выйдешь к людям.

Не говоря ни слова, я пошел по этой тропе, оставив позади себя стонущего мужика и попутно отметив, что во время драки я практически не ощущал боли в ноге.

По обеим сторонам тропы были дикие луга, поросшие густым кустарником, солнце уже почти село, воздух стал прохладным, а между холмами залегли темные тени. Но быстрее идти я не мог, колено разболелось с новой силой, сам не знаю почему, но мне жутко захотелось пива. Холодного, крепкого, прямо из холодильника, наподобие того, каким меня угощал местный гопник пару лет назад. Я вообще не пью, ни вино, ни пиво, ни водку, но сегодня меня просто дико тянуло на пиво. В горле все пересохло, накатила слабость, а в голове мелькнула мысль, что я не дойду. «Дойдешь, — говорил я сам себе, – куда ты денешься? Дойдешь, потому что у тебя нет выбора!»

Прошло еще полчаса, когда я услышал звук, который боятся услышать путники, от которого кровь стынет в жилах. Волчий вой пронесся над холмами, эхом отразился от далекого леса и затерялся в низинах. По вечерам волки воем обозначают, что эта территория занята.

Солнце уже скрылось за холмом и окрасило облака золотистыми и красными красками, когда находящиеся впереди густые кусты расступились, а за ними показались дома — я вышел к крупному поселку. Крупный по тамошним меркам — это 50-100 человек жителей.

Увидев усатого мужчину, который копал что-то напротив своего забора, я направился к нему:

— Бог в помощь! Телефон у вас есть, мне позвонить надо!

— Сынок, — ответил мужик, оторвавшись от работы, — мобильники здесь не ловят, интернета здесь нет. Вот так вот, сынок. Что у тебя с ногой, ты еле стоишь? Кстати, медиков здесь тоже нет. Это деревня Глухомань.

— Отец, — обратился я к мужчине, — мне нужен телефон, позарез нужен, и мне нужно попасть в районный центр. Мой дом за черте сколько километров.

— Понимаю, но помочь не могу и ночевать тебя не пущу. Иди в центр села, может, там тебе помогут.

Помощи просить было решительно не у кого, на улице почти не было людей, люди уже были по домам и на стук не отвечали. Сельсовет и почта были давно закрыта, а ближайшее отделение полиции в районном центре. На углу дома культуры висел таксофон, но у меня не было карточки Ростелекома, позвонить я не мог.

Увидев мужчину, сидящего около одного из домов на завалинке и курящего сигарету, я направился к нему. Подойдя к сидящему мужчине, я посмотрел ему в глаза, это были глаза уставшего, помотанного жизнью, хоть и молодого человека. В них не было агрессии. Я присел к мужику, скрипя зубами от боли в ноге, и объяснил ему, что со мной стряслось. Объяснил, не особо надеясь на помощь, рассказал и про сумасшедшую бабку с гусем и Тузиком, и про придурка с поленом, и про то, что я остался без денег и связи. Мужчина слушал и курил, а потом молча направился к металлическому гаражу.

Около гаража он повернулся и сказал:

— На ночь я тебя не оставлю, но в центр отвезу.

Жигуль несся на бешеной скорости по асфальтированной дороге, разрывая сгущающиеся сумерки светом своих фар. Мы пронеслись мимо еще одной полузаброшенной деревни, старого элеватора и заросшего кладбища. Мужчина, представившийся Вячеславом, смотрел на дорогу не отрываясь, и уже через двадцать пять минут он высадил меня у автовокзала в районном центре. К тому времени уже почти стемнело, автобусы будут только утром, и я отправился в продуктовый магазин.

На мелочь, которую наскреб по карманам, купил себе банку пива, но выпил всего несколько глотков, откуда-то из глубины души поднималось черной волной дурное предчувствие: если я выпью это пиво, мои приключения продолжатся. Поставив банку на асфальт, я направился в продуктовый магазин, находящийся напротив того, где я купил пиво. В магазине мне наконец-то удалось раздобыть телефон, одна из кассирш одолжила мне мобильник, озарив при этом улыбкой.

Я позвонил Евгении и на ее вопрос: «Почему ты не придешь ночевать?» начал сбивчиво объяснять, что со мной все в порядке, просто я немного задержался в Липецке и переночую в гостинице. Эх, знала бы она, что до Липецка мне как до Китая пешком, что Липецк находится за сто девяносто километров отсюда. Не нужно ей знать, что ее парень собирается ночевать под кустом. Не нужно ей это знать, иначе она спать не будет.

Охраннику магазина мои речи, обращенные к девушке, показались странными: стоит парень, про какой-то Липецк плетет, про какую-то гостиницу. Ведь секунду назад я говорил кассирше, что застрял в двухсот сорока километрах от дома и что у меня ни денег, ни телефона. Охранник пошел и вызвал полицию.

Приехавшие полицейские первым делом меня обыскали, затем проверили на наличие алкогольного опьянения, представляете, что было бы, если бы я не прислушался к своему предчувствию и выпил это пиво? После чего спросили у меня документы, я протянул им то, что осталось от паспорта. После чего бравые сержанты доставили меня в отделение. Еще по дороге в сие место я поинтересовался о своем статусе и за что меня задерживают. Ответ был, что никто меня не задерживает, ибо нет оснований, а просто хотят меня проверить по базе, что за странный тип, ходит поздно вечером по их селу, просит телефон и врет как Троцкий.

В отделение капитан полиции допросил меня еще раз, я ему внятно объяснил, что приехал сюда делать фоторепортаж. Потом нарвался на кабанов, пытаясь от них уйти, неудачно пересек реку, вследствие чего остался без документов, а по дороге к одному из крупных сел повстречался с каким-то маньяком, который чуть не грохнул меня поленом. Полноватый капитан слушал, покачивая головой.

Затем, протянув мне то, что осталось от паспорта, сказал:

— Редкая птица к нам залетела, то все бомжи, алкаши да гопники, а тут путешественник. Как домой будешь выбираться, ты, сталкер недоделанный?

— Я не сталкер.

— А кто ты есть? Папа Римский? Никто не знал, а ты Папа Римский. Как выбираться-то будешь?

— Автостопом.

Полицейский тяжело встал из-за стола и провел меня к стенду в коридоре, с заголовком «пропали без вести».

— Вот здесь и твоя фотография будет висеть. Автостопщик сталкернутый. По этим деревням какое только отребье не шастает. И беглые зэки, и бомжи с психами. А по весне мы там подснежники собираем.

— Что собираете?

— Трупы, какие под снегом. Понял!

— Я переночую у вас в отделении, — сказал я капитану, — а утром все решится. Утро вечера мудренее.

— Иди, посиди на кресле в коридоре, кровати тут нет, туалет во дворе на улице. Ты есть хочешь, ты сегодня ел что-нибудь?

— Даже не завтракал.

— Сиди, – капитан удалился в дежурку, а через минуту вышел оттуда, держа кружку дымящегося чая и немаленький бутерброд с колбасой. – На вот, поешь.

После чего поинтересовался:

— Что с ногой-то, врача вызвать?

— Нет, — ответил я, – не бойтесь, не помру.

Ночь прошла неспокойно, уснуть не получалось, временами начинало сводить ноги. И к утру я вышел во внутренний двор. Там, сидя в беседке, наблюдал мотыльков, порхающих в ярком свете фонарей. Внутренний голос мне говорил, что мои приключения окончены. Утреннее солнце осветило двор полицейского участка, окрасило облака в розовые тона и прогнало туман, который уполз в низины между холмами.

— Через час будет автобус, – сказал подошедший капитан, — через четыре часа ты будешь дома.

Офицер улыбнулся.

— Нет, господин капитан, что мне автобус, у меня денег ни рубля.

— Денег у тебя хватит, – сказал полицейский и протянул мне пятьсот рублей.

У меня от удивления рот открылся.

— Ну что ты вылупился, как дитя невинное. Бери деньги и дуй на вокзал.

— Спасибо вам, господин капитан, спасибо. Прощайте.

Сержант открыл передо мной ворота, а капитан, проводив меня взглядом, удалился к себе в отделение.
Я ехал в автобусе, переваривая в своей голове вчерашний день. Умные люди говорят: «Что Бог ни делает, все к лучшему». Воистину это так. Если бы я не лишился телефона, значит, я не пошел бы искать телефон, отсюда следует, что я не попал бы в полицию и ночевал бы, скорее всего, под открытым небом. В поле. Ведь я все равно не успел бы добраться до районного центра до наступления темноты.

Через четыре с половиной часа я уже был в родном городе. И только там узнал, что не только Женя волновалась за меня — Анастасия, которая мне рассказала про это место, тщетно пыталась до меня дозвониться. Она словно почувствовала, что что-то случилось.

По возвращению, я пошел в поликлинику и взял больничный, большая часть фотографий была безвозвратно утеряна. Но главное, что сам вернулся. И последнее, никогда не говорите, что дела идут слишком хорошо, можно сглазить свою удачу. Вот когда дело будет сделано, тогда порадуетесь и похвалитесь.

Автор: Сергей