Сербиянка

Этот случай произошел в далекие 80-е годы. И я до сих пор не знаю – с кем же я тогда встретилась? Судить вам.
В то летнее утро я, возвращаясь из отпуска, ехала с дочкой Леной в троллейбусе на краснодарский автовокзал. Рядом остановилась женщина, одетая по-деревенски – в синий цветастый фланелевый халат и белый платок. Взяв ребенка на руки, я освободила для нее место на сидении. Моя дочка продолжала хныкать: у нее с ночи болел зуб. Что же я буду с ней делать? Ведь впереди еще долгая дорога. В последнее время зубы дочку просто замучили, а в поликлинике нам сказали, что в таком возрасте молочные зубы не лечат. Спасались анальгином, хотя он детям в таком количестве и вреден.
Моя попутчица сочувственно спросила:
– Зубы? Вижу, с ней часто такое.
– Да, беда с этими зубами.
– Хочешь, я ее прямо сейчас вылечу? – вдруг, улыбаясь, предложила женщина.
Я с изумлением уставилась на нее.
– Сейчас? – с недоверием переспросила я.
– Да, – кивнула женщина. – И зубы у дочки никогда, до самой старости, болеть не будут.
– Так не бывает, – отмахнулась я, решив, что моя соседка очень странная и на всякий случай отодвинулась от нее, заметив, что к нашему разговору прислушивается молодая женщина со жгучими черными глазами.
А моя соседка тем временем рассказывала удивительные вещи:
– Не веришь? Я – не цыганка, а сербиянка, живу в Молдавии. Я сразу с зубами родилась. Люди издалека приезжали посмотреть на такое чудо. И молочные зубы у меня все целы, ни один не выпал, хотя мне уже восемьдесят два года.
Я недоверчиво присмотрелась к попутчице – неужели правда? Зубы у нее действительно были необычные: слишком частые и мелкие, как у ребенка. Неудачные протезы – решила я. Зато ярко-голубые глаза на смуглом лице попутчицы сияли совсем по-молодому, а из-под платка виднелись темные, вовсе без седины волосы. И морщинок на лице мало. Зачем обманывать? Ей всего-то, наверное, лет сорок. А может и меньше.
– А как только подросла – продолжала диковинные речи моя соседка, – стала я будущее предсказывать и людей лечить. Вот и сейчас возвращаюсь от большого человека. Лечила его от падучей болезни, и он уже почти здоров. А у твоей дочки всего только зубная боль. Заплати, сколько не жалко, и она выздоровеет.
Тут вдруг подала голос – явно с южным акцентом – та самая черноглазая женщина, что все время прислушивалась к нам.
– Дэвушка, верь ей, – убежденно сказала она. – Я сапыраваждаю Соню в дароге. Она пыравда сказал – Соня с зубамы радылас, в нашей дэрэвне все это знают. Соня старый, да. С ней ищо мой бабушка дружил, царствий небесный. И сильный. У Сони весь Молдавия лечится, балшие шишки ездят. Не бойся, не обыманэт.
Уступив уговорам, а главное – устав от дочкиного нытья, я проверила свой кошелек на наличность. Не густо – два рубля с мелочью, а впереди дорога. Я нерешительно вытащила бумажный рубль, а моя попутчица неожиданно цепко ухватилась за него. Я попыталась удержать – стыдно было расплачиваться со знаменитостью столь мизерной купюрой – но тщетно.
– Знаю – у тебя нет, давай! – улыбнулась Соня своей мелкозубой улыбкой и, выдернув его, сунула в карман байкового халата. – Да найди клочок бумаги.
Я вырвала из блокнота листок и подала ей. Положив дочке на голову руку, а в другой держа листок, Соня что-то недолго пошептала.
– Ну, вот – твоя дочка здорова, – заявила она.
– Спасибо! – опешила я.
А Леночка и правда вдруг притихла у меня на руках, перестав ныть, как заведенная шарманка.
– Но лечение не закончено, – отдав мне листок, вдруг изрекла Соня. – Сегодня, когда будешь у мамы, иди после 12 часов ночи на перекресток, мелко изорви бумажку и выбрось ее через левое плечо. Да будь осторожна! Всякое будет мерещиться, но ты не оглядывайся. А то болезнь к дочке вернется.
Эта новость меня не обрадовала. Значит – Соня-то ведьма, а не чудо природы, коль на перекресток посылает. Для них, я слышала, это – магическое место. А мы вот с мамой только в церковь стали ходить, где категорически запрещают знаться с ними. И уж тем более в колдовских ритуалах участвовать. Но деваться некуда – я уже впуталась в это дело, придется довершать. Да и дочь жалко. Похоже, ей помогло.
Положив листочек в сумочку, я, однако, с насмешкой возразила:
– Вы ошибаетесь! Мы не будем сегодня у мамы. У нас уж билеты на автобус куплены. Месяц прогостили у нее.
– Вот и хорошо – погостите еще денек. А завтра домой поедете, – усмехнулась Соня, весело глядя на меня яркими глазами.
Я пожала плечами и отвернулась к окошку. Мне стало неловко: совсем уж нелепица пошла! «Поверила, глупая, цыганкам! Никакая Соня не сербиянка. Мало ли, что глаза голубые? Среди них и такие есть. А вторая – точная цыганка! Хотя одета по-современному. Маскируется», – сердито думала я.
Но моя попутчица все не отставала.
– А ты знаешь, что на тебе сильная порча? – завела она обычную волынку кочевого племени. – Дай мне тот рубль, что в кошельке остался, и я тебе помогу. А то всю жизнь будешь маяться. Трудная жизнь у тебя, я вижу! Вся нечисть к тебе липнет, да?
Меня что-то все это начало утомлять. Ей невдомек, что ль, что я с ребенком при одной мелочи в дороге останусь?
Тут к моей радости троллейбус подкатил к автовокзалу, и я кинулась к выходу, торопливо кивнув на прощание попутчице. Та крикнула мне вслед:
– Адрес запомни! Я тут рядом на квартире живу! Железнодорожная улица, дом…
«Вот прилипла! – таща спотыкающуюся дочь, возмущалась я. – Хорошо – золото дома осталось. А то б обчистили!»
Едва мы устроились в креслах междугородного автобуса, я спросила дочку:
– Зуб болит?
– Не-а! Совсем не болит, – радостно ответила она. И потребовала:
– Мороженого хочу! И лимонад! И пирожок с повидлой!
– Вот будет остановка в пути – куплю! – пообещала я. А сама вздохнула: «Точно, аферистка эта Соня. Говорила – у мамы сегодня будешь, а мы вот уже едем».
Однако уехали мы недалеко. На выезде из города в салоне запахло паленым, автобус съехал на обочину, а наш водитель заполошно крикнул:
– Горим! Все на выход!
После того, как пассажиры налюбовались столбом дыма, валившим из задней части автобуса, заливаемым пожарниками, объявили, что мы можем уехать завтра тем же рейсом с этими же билетами. Хорошо бы – не с тем же пиротехническим финалом.
«Выходит – сербиянка знала о пожаре? – растерянно думала я, бредя с дочкой к остановке. – Значит, все, что она говорила – правда?»
Вскоре, как и обещала Соня, мы оказались у мамы. Она радостно – слово в слово повторив слова сербиянки – сказала:
– Вот и хорошо: погостите еще денек! А завтра домой поедете.
За ужином дочка метала все подряд, мама нарадоваться не могла. А ведь недавно вскрикивала от сладкого, кислого, горячего, холодного. Да и от простой воды. Поэтому – нравилось мне это или нет – а, дождавшись двенадцати ночи, я пошла к перекрестку, довершать начатое Соней.
Туда шла – еще ничего. Только страх холодил спину, будто кто-то злобно наблюдал за мной. На углу быстро разорвала бумажку и швырнула через левое плечо. И тут позади меня раздался пронзительный писк, будто придавили сотню мышей. Я вздрогнула, но вовремя спохватилась и не обернулась. Торопливо пошла к дому, едва сдерживаясь, чтобы не побежать. Вдруг позади раздался знакомый мужской голос, окликнувший меня по имени. Но чей он был, я не вспомнила и усилием воли удержалась, чтобы не оглянуться. «Если надо – догонит», – решила я, но шагов позади не услышала. Лишь взялась за калитку – рядом бешено взвизгнули коты и, зашипев, с шумом покатились по дороге. Испуганно обхватив голову руками, чтобы ненароком не повернуть ее, я вбежала в дом и попросила маму выглянуть за калитку.
Когда она вернулась, я спросила:
– Есть там кто-нибудь?
– Никого.
– Но меня кто-то звал по имени. Какой-то мужчина.
– Тебе показалось. Да что с тобой такое?
Пришлось ей рассказать о сербиянке Соне. Мама задумалась.
– Не знаю, что и сказать, – покачала она головой. – Батюшки не велят к знахаркам обращаться. Они одной рукой лечат, а другой калечат – чтоб деньги на этом зарабатывать. Что ж Соня бесплатно не помогла? Если ребенка пожалела.
– Не знаю. Да рубль – не велик убыток, мама. Может – совсем бесплатно им лечить нельзя? Чтоб силу не потерять? Я сама знаю, что от знахарок надо быть подальше, но уж очень Лена с зубами измаялась. И нас извела.
– Ладно – что сделано, то сделано. Только ты к Соне на Железнодорожную – ни ногой! Теперь-то уж она точно рублем не обойдется.
– Нет, конечно!
С тех пор прошло больше 30 лет. Зубы у дочки действительно больше ни разу не болели. Молочные мы ей ниткой выдергивали со смехом и с прибаутками, с бросанием их в мышкину норку. Стоматолога Лена навестила только когда была беременная – для профилактики.
А я вот иногда думаю – как бы сложилась моя жизнь, если б я тогда у сербиянки за рубль судьбу свою подправила? Как и предрекала Соня, доставалось мне потом от всякой нечисти – мало не покажется. Да и до нее доставалось. Но что сделано, то сделано. Да и не по-христиански это – судьбу свою менять. Надо терпеть, что Бог посылает.
И все ж – кто такая сербиянка Соня? Ведьма? Феномен природы?
Может, еще кто-то слышал о таких людях? Не одна ж она такая, родившаяся с отметиной?