Когда моя старшая сестра вышла замуж, мы приобрели не только зятя Михаила, но и все его в семейство в придачу. Заключалось это в том, что на все семейные мероприятия по любому поводу они приглашали нас, а мы – их. Однажды повод для визита был весьма невеселый: умерла Мишкина бабушка. Старушку при жизни я видела всего с десяток раз, но на правах новоиспеченных родственников нас позвали на поминки к ним в квартиру.
Помянув бабушку, я вслед за Мишкиной сестрой Аллой (или Алёной для домашних) поспешила вылезти из-за стола и поплелась за ней в комнату. Аллочка тогда была беременна. Она шла впереди меня утиной походкой, переваливаясь с боку на бок. Пропустив меня и еще одну свою родственницу, она захлопнула дверь и устало опустилась на кровать. Я покосилась на ее невероятно огромный живот и робко поинтересовалась: «Алён, ты хоронить ходила, тяжело наверное?». Мне тогда было от силы лет 15, и что такое быть беременной я не представляла даже примерно, но, видимо, интуитивно по-женски понимала, что с таким пузом, лезущим на нос, должно быть крайне неудобно!
Алёна ничуть не удивилась моему вопросу, но очень удивила меня ответом: «Нет, я не ходила. Бабушка разрешила не присутствовать». Вот тут я вцепилась со всей силы пальцами в ни в чем неповинное покрывало, соображая, как нужно вести с себя с сумасшедшей? Видимо, Аллочка так расстроилась из-за смерти бабушки, что этот факт самим пагубным образом повлиял на ее беременный мозг… Как она могла договориться с бабулей, если та умерла скоропостижно и никаких разговоров о смерти накануне не вела и завещаний о похоронах не оставляла?
По нашим удивленным мордам лица Алёна поняла, что мы требуем пояснений. Собственно, вот рассказ, который многое объяснил:
«Гроб с телом бабушки поставили в зале. Остаток первой ночи я провела в соседней комнате с мужем, ворочаясь с боку на бок и вытирая бесконечно льющиеся слезы. Бабуля не дожила до правнука всего недельку-другую! Несправедливо. Меня уговаривали отправиться на вторую ночь к мужниной родне, но я попросила остаться, так как на семейном совете уже было вынесено, что на похороны я не иду, ведь мне рожать не сегодня-завтра. Я глотала слезы, чувствуя себя предателем, но понимала, что сам процесс погребения – наиболее тяжелый момент, и я не выдержу. Нет, рисковать здоровьем ребенка я не имела права.
Я долго не спала. Тоска просто съедала. «Прости, прости, прости», – шептала я ежеминутно. Наконец я впала в забытье. Помню, что глаза начинали слипаться, но потом я вздрагивала и опять их распахивала. Затем снова ощущала тяжесть век, начинала проваливаться и снова вздрагивала. И так несколько раз. Когда я открыла глаза в очередной раз, то замерла. Дверь в комнату медленно открывалась. В сонном мозгу пронеслось: мама что-то забыла… что? Что можно забыть в нашей комнате глубокой ночью? Мысли обрывками проносились в голове, а дверь продолжала открываться и, наконец, появился силуэт… бабушки! Я смотрела на нее, а она стояла в дверном проеме, но никакая не светящаяся или полупрозрачная, а обычная живая бабушка, только лицо в тени. «Как так? – пронеслось в голове, – она же лежит там, в гробу, в соседней комнате?».
– Баб, – осмелилась завести разговор я, при этом меня глодало такое чувство вины, что хотелось выть, – бабуль, видишь, я такая вся беременная, ноги отекают, тяжко…
А бабуля вдруг обрывает меня и произносит:
– Не переживай! Не нужно меня идти хоронить, оставайся дома, я тебя прощаю!
Потом наступила сплошная чернота. Ничего, пустота, словно глубокий спасительный обморок. Ни бабули, ни двери, ни комнаты…
Затем я вынырнула вновь. Вокруг клубился серый туман, и чувствовалась сырость. Улица? Да, улица, дорога, уходящая в туман и кресты… Это было кладбище. На дорожке показался знакомый силуэт. Бабуля стояла в трех шагах и смотрела на меня: «Неугомонная, иди отсюда, сказала же, не обижусь я! Возвращайся к дочке! (совсем неожиданно) Ступай, а то простудишься…».
Я буквально подскочила! Открыла глаза. Рассвело. Муж моментально среагировал и уставился на меня: «Плохо?». Меня действительно трясло, и крупные капли липкого холодного пота стекали со лба за шиворот рубашки и прямо на подушку. Видимо, это был шок. Бабушка… Конечно, все это мне приснилось! Не могла же она придти ночью из соседней комнаты? Хотя, как знать… Тело не могло, а душа? Где гарантия того, что сначала душа умершей не пришла ко мне в комнату, а потом мое сознание не унеслось куда-то?
Теперь уже не важно. Я поняла, что бабушка меня простила.»
P.S. Спустя несколько дней Алёна родила дочь.