Скажите, у вас никогда не было излишне реалистичных снов? Ярких, таких достоверных, что кажется все происходит на самом деле? Надеюсь, что нет.
Кошка ласково потерлась боком о мою ногу. Не отрывая взгляда от страницы увлекательной книги, которую я с упоением читал уже полночи напролет, я машинально протянул руку и почесал ее за ушком.
Говорят, что кошки чувствуют приближение чего-то нехорошего или потустороннего и выдают его своим поведением. Это неправда. По крайней мере в моем сне этого не было.
Дверца шкафа приоткрылась с тихим скрипом, следуя игре мимолетного сквозняка. Будь ты проклят, шкаф! Звук, разорвавший сладостное умиротворение летней ночи заставил меня вздрогнуть.
Видимо пора завязывать с чтением. Я отложил сборник рассказов незабвенного Эдгара Аллана и, сладко потянувшись, пошел варить кофе, по пути захлопнув злополучную дверцу.
Чертова газовая горелка долго не хотела зажигаться, но я был упорен в своих попытках и желании выпить кружечку черного кофе, поэтому ее сопротивление в итоге было сломлено.
Возвращаясь в комнату, отхлебывая горячий терпкий напиток по пути, я увидел как кошка, мурлыча, забирается в темные недры шкафа. Слишком темные, даже для почти неосвещенной комнаты. Дверца была открыта настежь.
О, если бы я прислушался к своему внутреннему голосу и не оставил без внимания толпу мурашек, пробежавших у меня вдоль позвоночника… Надо было сразу же броситься бежать. Как можно быстрее и дальше.
Однако я, как и всякий рационально мыслящий человек, не привыкший убегать от шкафов, пошел извлекать наглое животное из кажущейся бездонной утробы шкафа.
Что-то странное мелькнуло на периферии зрения, будто стена выгнулась, потянулась за мной, словно живая. Я не удивился. Часто, недосыпая, я видал и не такое.
Впрочем, прежде чем доставать кошку, я все-таки включил свет в комнате. Предосторожность человека здравомыслящего, но взращенного на старых добрых фильмах ужасов и таких же книгах.
Как и следовало ожидать – ничего необычного. Кошка, мирно мурлыча, умывалась, сидя на стопке одежды. Я же не знал…
Выгнав кошку из шкафа, я прикрыл дверцу, пару раз пнув ее для надежности, когда какое-то мерзкое чувство надвигающейся беды заставило меня взглянуть вверх.
Кажется я закричал. Потолок выгибался дугой, будто силясь коснуться моего затылка. “Землетрясение!” – мысль мелькнула и тут же исчезла. Потолок не рушился, он будто тек, как плывет воздух над асфальтом в жаркий день.
То, что еще минуту назад было простым бетоном плыло, натягивалось, словно какой-то гротескный биологический мешок, готовящийся исторгнуть из себя что-то. Я готов поклясться, что увидел даже бледно-розовые, почти незаметные прожилки на побелке.
Все это заняло не больше мгновения. Я упал на пол, подавившись криком. Мой мечущийся в панике взгляд выхватывал отдельные картины того, как рушится привычный мир.
Поплыли, запульсировали стены, покрываясь мелкой сеточкой бледных вен. Комната сжималась, будто норовя раздавить меня в своих мерзких объятиях. Я лежал в позе эмбриона на полу, который вдруг стал мягким, словно резина… или плоть. Ужас сковал меня своими ледяными оковами и единственное, что я мог – это тихо скулить от страха.
Проклятая кошка громко мурлыкала, наблюдая за мной откуда-то со стороны шкафа. Казалось, что ее никоим образом не заботит происходящее.
Когда комната наконец сжала меня липкими стенами, я зашелся воплем боли и ужаса. С меня будто заживо сдирали кожу эти ласковые, такие усыпляющие прикосновения. Несмотря на адскую боль, я почувствовал, что засыпаю.
Последним, что я видел, была кошка, безмятежно умывающаяся где-то за подернутой венами пленкой. А затем я уснул…
Я проснулся от того, что кошка ласково терлась о мою ногу. Погодите! У меня же никогда не было кошки! Бросив взгляд вниз и убедившись, что животное не материализовалось из сна, я облегченно вздохнул. Что за идиотский сон?
Я отложил томик рассказов Брэдбери в сторону и протер глаза. Приснится же такое. Я усмехнулся и пошел делать себе чай.
С тех пор моя жизнь размеренно идет своим чередом. Но мне до сих пор не дает покоя одна странность. Зачастую, по ночам, я вижу один и тот-же сон. Очень яркий, реалистичный.
В нем я лежу, свернувшись в позе эмбриона. Перед глазами пульсирует пленка, покрытая сеточкой вен. Я медленно перевариваюсь в этом извращенном желудке, видя реалистичные, яркие сны.
Каждый раз я просыпаюсь с криком, слыша, как затихает кошачье урчание. А перед моими глазами тает, исчезая, тонкая пленка, исперещенная прожилками.