Таймень

Когда я в детские годы впервые оказался в Монголии, первым неизгладимым впечатлением от этого дикого края стала встреча с тремя рыбаками, из местных русских.

В тот день мы с братом и другими пацанами играли на окраине русской деревни. Помню, увидели идущих по деревенской дороге со стороны реки Хараа трёх мужиков, несших какую-то тяжёлую ношу.
Когда они подошли ближе, поглазеть на их невиданный улов сбежались не только мы, дети, но и взрослые из ближайших домов вышли.
Мужчины втроём несли настоящее чудовище. Это был гигантских размеров таймень. Его голова лежала на плече первого рыбака и казалась раза в два больше человеческой. Второй мужик придерживал мощное рыбье тело посередине. Третий же подпирал плечом хвостовую часть (если можно так выразиться). Причём, красный хвостовой плавник доставал ему до пояса.
Сейчас мне, конечно, трудно судить, но, думаю, речной монстр достигал двух — двух с половиной метров. Когда мужики сбросили громадину на землю и раскрыли ей пасть на потеху зевакам, стало понятно, что в эту зубастую пещеру запросто влезет футбольный мяч и не поцарапается…

То было моё первое знакомство с этой удивительной рыбой. Помню, что монголы тайменя чуть не боготворили и боялись. Может быть, потому что в подавляющем большинстве своём не умели плавать и к воде вообще относились с опаской.
Я не раз слышал рассказы местных о том, как крупные таймени утаскивали на дно неосторожно сунувшихся в реку собак, а то и баранов. Но сам не видел, врать не буду.
В те детские годы небольших таймешков довелось вытаскивать и самому, на обычную поплавочную удочку. Но чаще, если они и попадались на крючок, просто сразу обрывали леску, не рассчитанную на такую здоровенную добычу.

В городе Зуун-Хараа для командированных советских специалистов (в основном, из РСФСР и Украины) китайскими строителями были возведены капитальные трёх- и четырёхэтажные дома. Правда, из более, чем десятка этих разноцветных зданий, в то время заселено оказалось всего одно, где мы и жили. Остальные розовые, голубые, зелёные и жёлтые коробки пустовали, к величайшему удовольствию пацанов. Там мы играли в прятки, войнушку и казаков-разбойников.
Наша казённая двухкомнатная квартира располагалась на втором этаже среднего подъезда этого единственного обжитого дома. Окна выходили на грунтовую дорогу (асфальта во всём городке в помине не было). За дорогой раскинулась деревня русских, сбежавших в старые времена от Советской власти, да так и осевших в этих местах до самого конца семидесятых годов прошлого века. По окраинам русского поселения кое-где торчали серые юрты монголов.
Позади деревни простиралась луговая пустошь, а дальше текла река Хараа, на берега которой мы часто ходили рыбачить, купаться и просто посидеть у костра.
За рекой насколько хватало глаз – горы, горы, горы…

Между нашим домом и грунтовой дорогой располагались «удобства» в виде деревянного отхожего места с двумя кабинками «М» и «Ж». Дом, хоть и был оборудован системой водопровода, но вода в трубах отсутствовала. Воду привозили раз в несколько дней автоцистерной. Жильцы запасались водой, набирая её в алюминиевые фляги…
В таких условиях мы жили полтора года. Может, покажется странным, но ни малейшего ощущения «трудного детства» в связи с таким неустройством у меня не возникало никогда. Наоборот, те детские годы, наполненные интереснейшими событиями и необыкновенными для пацана из большого советского города впечатлениями, считаю большой жизненной удачей и везением…

Тут же, прямо под окнами, словно утопленная в землю, среди куч угля и отработанного шлака, находилась небольшая кочегарка. С её помощью в холодное время отапливался дом. Вот в этой кочегарке и русская, и монгольская пацанва частенько собиралась. Погреться после беготни на холодном воздухе и послушать рассказы старого кочегара. Кочегар был из местных русских. Мужик — на все руки мастер – в свободные минуты не сидел без дела: то забавные фигурки вырезал ножичком из дерева, то инструменты всякие мастерил. А по ходу, истории рассевшейся кружком малышне рассказывал.
Даже монголята, не понимавшие русский язык, и те слушали с интересом, открыв рот и шмыгая сопливыми носами. Эти монголята вообще отдельная песня и местный колорит. В каждой монгольской семье, из тех, что жили в юртах, детей было чуть не по десятку. Монгольские женщины рожали каждый год, без выходных и перерыва на обед. Помню, забежим с приятелями-монголятами в юрту, а там мамашка двоих на руках сиськами кормит, а несколько, совершенно голых, ещё по полу ползают, свою очередь ждут. У них как только научится узкоглазый малышок на ножки вставать, сразу на улицу отпускают. Сунут в кулачок сустав бараньей ноги с остатками сухожилий, он и бегает голышом, сосёт его целый день, пока где-нибудь не потеряет или другой, повкуснее, на земле не найдёт. Вместо косточки давали иногда какие-то твёрдые кусочки типа хозяйственного мыла (и на вкус тоже). Бывало таких полубеспризорников кусали, а то и насмерть задирали бродячие собаки, которых в окрестностях была уйма…
Монгольские дети от двух до шести лет мне запомнились такими: босые, полуголые (в лучшем случае, в коротких дырявых трусишках-штанишках), с бараньим мослом в ручонке и неизменной зелёной соплёй (а то и сразу двумя) до самой верхней губы, которую они то и дело с громким шмыганьем засасывали в нос. Говорю же, колорит.
Зато зубы у всех монголов, от мала до велика, сияли невиданной белизной. Несмотря на полное отсутствие зубных щёток и паст. Загадка природы…

Вот в компании своих русских и монгольских приятелей, сидя у гудящей огнём топки, я однажды и услышал необычную историю про тайменя, которую поведал старый кочегар…

Несколько лет назад работал на Зуун-харинской электроподстанции командированный инженер из Союза. Рыболов заядлый. Всё свободное время на речке пропадал. Приехал не один — с женой и двумя детьми, сыном и дочерью. Пацанёнку лет семь было, дочь-школьница года на три старше. Сынишка, хоть и малец совсем, но, как папка, рыбак азартный. Всегда увязывался за отцом на реку. Батя его ловил рыбу по-серьёзному. Не какую-нибудь мелочь, вроде чебаков и хариусов, а ленков с тайменями вываживал.
Поначалу рыбачил он простецким способом: привязывал к толстой леске пробку, зашитую в шкурку какого-нибудь полевого грызуна, которых в монгольских степях пруд-пруди, прицеплял туда же крючок-тройник, и пускал по течению к омуту или водовороту. Там, на глубине обычно стояла крупная рыба в ожидании добычи. Другой конец лески крепко держал в руке. Но таким манером эффективно можно облавливать лишь узкие места быстрой реки. Поэтому вскоре рыбак привёз из Союза магазинные снасти – спиннинги, катушки и прочие принадлежности для ловли. С таким снаряжением дела пошли заметно успешнее.
Никогда с рыбалки пустой не возвращался. Иной раз больше десятка здоровенных рыбин приносил. Вкусное и питательное мясо тайменей и сами каждый день ели, и на молоко, говядину-свинину в деревне меняли, и соседей всех завалили, но всё равно рыба оставалась. Собакам скармливали или просто выбрасывали. Товар-то скоропортящийся. Может, из-за этой своей неуёмной жадности и поплатился вскоре мужик…

Однажды шёл он вдоль реки, высматривая добычу. Вдруг от неожиданного зрелища замер, как вкопанный. На мелководье в прозрачной воде у противоположного берега увидел его!.. Поначалу подумал, что затонувшее бревно или ствол толстого дерева на дне лежит. Но, подойдя ближе и присмотревшись внимательнее, понял – таймень. Да какой! Метра три в длину и в обхвате, как хороший кабанчик. Рыба просто невиданных размеров!
Рядом, лениво шевеля плавниками, стояли ещё три-четыре очень крупных тайменя, но на фоне этого монстра они выглядели мелкими пескаришками.
Ошеломлённый рыбак трясущимися от волнения руками настроил спиннинг и сделал первый заброс прямо под нос речному великану. Чудовище повернуло было громадную башку к мохнатой приманке, плывущей по поверхности воды, но его уже опередил более мелкий сородич. Тут же, создав большой бурун, хватанул плывущую «мышь» и пошёл на стремнину…

Когда, через четверть часа, рыболов вытащил тридцатикилограммового «пескарика» на сушу, водяного монстра у противоположного берега уже не было. Уплыл на глубину, встревоженный создавшейся шумихой, – подумал слегка раздосадованный мужик.

Взвалив на спину тяжёлую добычу, собрался идти домой и кликнул сынишку. Но мальчуган не отзывался. Наверное, спустился дальше вдоль берега, подумал отец. За сына он не переживал. Пацан был не по годам самостоятельный и подготовленный. Да и плавал уже не хуже папки. Река, конечно, коварная – с быстрым течением, водоворотами и каменистым дном. Но парень не дурак, понимал, что в опасные места лезть не надо.
Но дойдя до песчаной заводи, где они обычно купались, и увидев одиноко лежащие на берегу майку и сандалики, переполошился не на шутку. Забыв про знатный улов, всполошённый отец заметался по берегу, высматривая и зовя сына. Всё напрасно. Бросив на берегу мёртвого тайменя и свои снасти, бегом устремился в посёлок за помощью.

Там подняли на уши местную милицию и солдат из военного гарнизона – всё-таки не какой-то сопливый монголёнок потерялся, а сын уважаемого советского специалиста.
(Небольшая ремарка: никакого расизма и выдумки. Просто жизнь была такая).

…Искали пропавшего на реке ребёнка два дня. Облазили и осмотрели все заводи и наносы речного мусора на несколько километров вниз по течению. Безуспешно.
Некоторые начали уже поговаривать, что, может, крупный пернатый падальщик мальчонку в горное гнездо утащил. Там и правда, очень здоровые грифы летали. Потому что пищи для них полно. Дохлых диких и домашних животных никто не утилизировал. Так и гнили посреди степи и камней, где смерть застала.

На третий день из дальнего монгольского стойбища ниже по реке пришла тяжёлая весть – труп мальчика нашёлся. Тело зацепилось за корягу на мелководье.
Сквозь порванную одежду утопленника рядами видны были глубокие раны от крупных зубов. Особенно сильно пострадали ноги мальчугана и руки, которыми он отбивался от неизвестного хищника. Но, может, неизвестного для других, а отец, увидев своего изодранного мёртвого сына, рыдая в голос, кричал:

— Это он, тот таймень сделал! В отместку мне погубил мою кровиночку!..

Скорее всего, рыбина, решила пообедать. Схватила своей огромной пастью мальчишку за ноги, когда тот плескался в воде. Но не смогла заглотить целиком, трепала на глубине, где несчастный малыш вскоре захлебнулся, Таймень же, так и не сумев одолеть такую крупную добычу, в конце концов её выплюнул.

А может, прав был убитый горем отец, и гигантский речной хищник напал на его сына отнюдь не из-за голода?..

29.10.2018